Танцующий на воде

– Над нами смеялись, – снова заговорила Коррина. – Знаешь, Хайрам, как нас за глаза называли? Герцогиня и Шут, вот как. Наверняка ты имеешь понятие об отдельных представителях виргинской аристократии, наверняка встречал родовитых молодых джентльменов, скрывающих грязные цели под маской приличий. Мэйнард был не таков. Резкий и прямой, он не умел и не желал очаровывать, но зато и вероломства от него ждать не приходилось. Он даже вальс не танцевал. Помню, появляется на каком-нибудь пикнике – ну сущий мужлан, все от него нос воротят. А мне нравилось, что фальши в нем не было. Пусть мужлан – зато мой. Собственный.

Корринин голос опять дрогнул. На сей раз модуляцию вызвало глубокое горе.

– Я сломлена, Хайрам. Сломлена.

Из-под вуали послышались сдавленные рыдания, и я подумал: нет здесь никакого подвоха. Коррина Куинн – та, кем кажется; она – девушка, овдовевшая в невестах. А что тянется она ко мне, так это естественно – тянуться к близким покойного жениха. Я ведь Мэйнарду брат, вот Коррина и ищет во мне его черты, рвет себе сердце зыбким сходством.

– Ты, должно быть, представляешь мое состояние, – продолжала Коррина. – Ты служил Мэйнарду правой рукой. Теперь, когда он погиб, не ощущаешь ли ты неприкаянности, Хайрам? Тебе не к чему силы приложить – права я или нет? Ты уберегал моего жениха от импульсивных поступков, от грехов. Мэйнард даже советовался с тобой в сложных ситуациях, зная о твоем здравомыслии, – ведь одним только глупцам свойственно гнушаться мудрых советов, не так ли? Мой жених не брезговал твоей опекой – ибо кем ты был ему, если не опекуном? Нынче почтенный Хауэлл Уокер сообщил мне, что ты бродишь по усадьбе с несчастным видом, ищешь себе занятие.

Значит, подобно мне, ты охвачен горем, значит, твоя жажда приносить пользу продиктована стремлением развеять скорбь. То же со мной. Видишь, не так много различий между женщинами и мужчинами. Все мы приневолены к собственным мыслям. Мэйнард с тобой повсюду, верно? Ибо я с ним не расстаюсь. Его лицо глядит на меня с небес, мерещится среди деревьев, является во сне. Мэйнард представляется мне заблудившимся в горах, но не это самое страшное. Страшнее, когда я вижу его в воде, в бешеном потоке. О, эта близость финала, эта отчаянная, мужественная борьба со стихией! Он ведь боролся до последнего, верно, Хайрам? Мужество не покинуло его?

Ты один видел Мэйнарда в последние минуты, ты один можешь рассказать о нем. Я не прошу отчета о его гибели – тут я полагаюсь на промысел Божий, которого человечий разум постичь не в силах. Но меня мучит неизвестность. Картины теснятся в моей голове, я же не ведаю, правдивы они или лживы. Скажи, Хайрам, что Мэйнард встретил смерть как подобает, что не посрамил рода своего. Что остался в смерти таким, каким был в жизни – прямым и отважным!

– Мисс Коррина, он спас меня!

Не знаю, зачем я солгал. Наверно, я просто слишком плохо знал Коррину Куинн, и ложь стала попыткой самосохранения. Инстинкт подсказывал: дай ей утешение, всели в нее гордость за жениха. Вот я и внял.

Руки Коррины взметнулись к лицу, исчезли под вуалью. Молчание побудило меня продолжать.

– Я уж совсем выдохся, я ко дну пошел, мэм. Вода – она будто кинжалами в глотку впилась, в грудь, в самое сердце. Ну, думаю, конец. И тут мистер Мэйнард стал меня снизу толкать. Толкал, пока я не вынырнул, пока воздухом не надышался. От этого силы прибавилось, я поплыл. Он рядом держался… Только вода слишком холодная была, а течение слишком быстрое.

Коррина заговорила не сразу, зато голос больше не дрожал. Он сделался тверд и упруг, как металлический пру т.

– Но мистеру Хауэллу ты про это не рассказывал, Хайрам?

– Нет, мэм. Ему ведь даже имя Мэйнарда слышать больно; что ж будет, если он подробности узнает? Да мне и самому вспоминать тяжело. Горе-то какое, мэм! Я вот вам рассказал, потому что вы уж так от души просили. Может, легче вам станет теперь.

– Спасибо, Хайрам. Надеюсь позднее отблагодарить тебя за откровенность. – И снова она замолчала.

Я стоял и ждал. О чем еще спросит Коррина Куинн? Чего потребует? Вновь зазвучав, голос ее явил новую модуляцию – полоснул меня по ушам высокими нотами.

– Итак, твой хозяин погиб. Ты молод и силен, но болтаешься без дела. Чем ты теперь займешься, Хай-рам?

– Чем будет велено, мэм. Где понадоблюсь, туда и пойду.

– Допустим, ты понадобился в моем имении. Мэйнард тебя любил, очень любил. Твое имя стало ассоциироваться у меня с чем-то удивительным. Я мечтала принять тебя в семью. Планировалось, что Мэйнард будет мне опорой и защитой – он же стал опорой тебе, утопавшему. Пожертвовал жизнью ради тебя. Возможно, Хайрам, настанет время, когда и ты будешь призван на благие дела. Отдаешь ли ты себе в этом отчет?

– Да, мэм.