Танцующий на воде

София протянула руку, помогла мне влезть по ступеням. Я отключился мгновенно, снов не видел, а утром, еле живой, поплелся обихаживать отца.

Тем же вечером, поужинав, мы, по обыкновению, лежали на настиле и шептались.

– Скажи, София, когда ты впервые увидела, как джубу танцуют?

– Ох, и не упомню! В моих родных краях без джубы никуда. Конечно, у кого-то лучше выходит, у кого-то хуже. Но пляшут все, и детей сызмальства учат. Потому что джуба – она в Каролине появилась. Ну да ты знаешь.

– Впервые слышу. Нет, правда, я не знал, что этот танец из Каролины.

– Неужто? Про это целая легенда есть. Погоди, расскажу. Плыл давным-давно из Африки невольничий корабль, и был на нем великий африканский вождь со своим народом. Вот уж корабль к берегу пристает – а пленники как вырвутся из трюма! Всех белых убили, в море побросали, и велел им вождь обратно поворачивать, чтоб, значит, домой плыть. Только не вышло ничего. Сел корабль на мель. Видит вождь – бегут белые, целая армия. С ружьями! Что делать? Он и говорит своим людям: прыгайте в воду, пойте и пляшите, тогда Великая Вода спасет нас. Так и случилось. Богиня Всех Вод унесла их домой.

– Поэтому, – продолжала София, – мы здесь, в неволе, и пляшем с кувшинами на головах. Мы восхваляем племя, которому удалось вернуться в Африку. Понимаешь? Они, те люди, в воде плясали, а мы воду держим в кувшинах. Ведь где нам море взять, настоящее море? Приходится, как всегда, меньшим довольствоваться. Так и ты вчера ночью сделал. Игрушка-то не простая, а волшебная у тебя! И Санти Бесс тоже выкрутилась – с Гус-рекой. Она из моей головы целые сутки не идет. Только и думаю, что про великого вождя, джубу да Санти Бесс. И про тебя, Хайрам.

Ты вот сказал: это как танец. Сказал или нет? Ну а Санти Бесс – разве она не танцевала? Она же в воду не входила. Зачем, когда через танец можно? Ты в нее уродился, в бабушку свою.

София чуть подумала и добавила без вопросительной интонации:

– Потому тебя и Тайная дорога забрала.

– Да. Я и раньше переправлялся, только не по своему желанию. И не туда, куда хотел. Они силу во мне почуяли, следить начали. А потом, когда Мэйнард… когда он…

– Вот, значит, как ты из Гус-реки спасся! И нас тем же манером вызволишь, да?

– Тут проблема. Видишь ли, я сам еще не разобрался. Срабатывает, когда я вспоминаю. Чем живее воспоминание, тем дальше можно переместиться. Вчера я думал о прошлом Рождестве, а оно у меня с Джорджи связано и с игрушкой вот этой, которую я для сынишки его вырезал. У меня получилось через реку переправиться, а вот чтоб на Север – нет, для этого лошадка деревянная слабовата. Другой талисман нужен. И воспоминание другое. И чтоб они друг к другу подходили.

– А монетка не годится? Ну, та, которую ты всюду с собой таскал?

– Не годится, я пытался уже. Речка – пустяк, это совсем не то что через несколько штатов перемещаться. Тут, София, пока в самую середку, в самое сердце к себе не залезешь, ничего не выйдет.

С минуту София раздумывала, затем произнесла:

– Да, наверно, так и есть. Выходит, ты на этой Тайной дороге не последний человек!

– Коррина считает меня очень важным.

– Значит, сила твоя – она для тебя же и кандалы? Из-за нее, из-за силы, ты теперь к Дороге приневолен, да, Хайрам?

– Не совсем. Не в одной силе дело. Но, в общем, да, сила – главная причина.

– Ну а со мной что? С Каролиной моей? Как ты про нас думаешь, какую жизнь нам готовишь?

– Мне так представляется: я вас вызволяю, устраиваю где-нибудь на Севере. Вы там спокойно живете, а я, когда могу, к вам прихожу повидаться.

– Нет, – отрезала София.

– Что?

– Я так не согласна.

– София, мы же с тобой этого хотели. Мы ради этого и сбежали.

– Вот именно: мы. Понял теперь?

– Да я ведь и сам хочу с тобой быть все время, с тобой и с Кэрри. На Севере. Но ты пойми: нельзя мне. Я ведь объяснял. Ты и сама знаешь, сколько я перенес. Это война, а я – солдат. И отсиживаться в тылу не собираюсь. Странно, что ты об этом просишь.

– И не об этом вовсе. Я имела в виду, что мы с Кэрри без тебя Локлесс не покинем. Я тут довольно пожила. Насмотрелась, как семьи разлучают. А теперь у меня своя семья – дочка и ты, Хайрам. Ты же сам говорил, что Каролина тебе не чужая. Одна кровь у вас с нею. Ты для Кэрри – отец, а другого ей не видать, не знать никогда. Вот и будь тем, кем судьба тебя сделала.

– София, София! Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься?

– Нет, конечно. Я ж ее, свободы, не видала. Только вот что я тебе скажу, Хайрам. Придет день, и я все счастье вольное познаю – с тобой вместе. По-другому не надо мне.