Танки в спину не стреляют

Возле кромки леса Тася обернулась, подождала, пока приблизятся задыхавшиеся от ее быстрого темпа танкисты, и фыркнула:

– Вы похожи на двух снеговиков.

Ответить ничего Бочкин не успел, пуховый платок уже мелькал за деревьями. Еще двадцать минут бешеной гонки, и они на месте. Болото выглядело словно белый ковер с круглыми возвышенностями кочек. Но стоило наступить сапогом на кочку, как снежная глазурь ломалась и наливалась зеленой болотной жижей. Девочка выхватила сук и утопила его почти полностью в чавкающей трясине:

– Метр примерно глубина, внизу торфяник. Вон до тех сосен болото идет, а в длину километр, там сухой перешеек есть. После него начинаются змеиные топи. Вокруг большого болота много подтопленной земли, ух, летом там змей видимо-невидимо водится. Дальше топей переправа была, оттуда торф на телегах в деревни возили, бревенчатая дорога для тракторов и грузовиков. Ее немцы взорвали, а потом еще болота до самых Дворищ, здесь их много.

– А ты какой дорогой ходила? – задумчиво спросил Руслан.

– Ну, через змеиные топи, туда немцы даже днем не совались. Там посуше, но идти хоть и дольше, чем по дороге, зато сразу к Щедрину выходишь.

– Веди нас туда, посмотрим, что за топи, – попросил Омаев девочку.

Еще час Тася водила их по лесу, показывая вытянувшуюся на несколько километров болотистую территорию. Колька промерял глубину сучьями, делая на обрывке листка пометки химическим карандашом. Неожиданно парень уставился на крепкую жердь в своей руке:

– А это откуда? Она гладкая, откуда обтесанная палка взялась в лесу?

– Здесь много бревен и досок, – пояснила их спутница. – Переправу через болота несколько раз немцы мостили, а наши партизаны взрывали, вот и остались доски и бревна. Из них потом целый городок партизанский сделали, наши жили там прошлой зимой, когда отряд совсем большой стал.

– Поехали туда, к партизанскому поселению. Надо посмотреть, сколько бревен осталось, может, хватит для танков выстроить гать. – Бочкин отметил на бумаге новую точку, записал координаты и снова взялся за палки.

И еще час поисков самого сухого участка будущего пути, бревен для гати на пятачке, служившем партизанам укрытием. Тася легко петляла за деревьями, ловко проезжая даже в самых тесных завалах. А вот танкистам приходилось тяжело. После длинного забега на лыжах с парней лил пот в три ручья, они еле успевали за юркой девочкой, а та то и дело удирала вперед, забавляясь их неповоротливой тяжестью. Наконец, когда необходимые сведения были собраны и они наметили подходящие для сооружения бревенчатой дороги участки, девочка предложила:

– Давайте обратно по дороге, так полегче, снега меньше. А то придется вас в лагерь на себе тащить.

И снова легкой белой птичкой упорхнула вперед. Колька, привычный к лыжам, рванул за ней. В родной Сибири он на лыжах неплохо бегал, даже в школе на уроках физкультуры всегда приходил к финишу первым. Тем более сейчас обгонит эту пигалицу. Но перед тем, как ринуться изо всех сил по свежей лыжне, оглянулся на измученного лыжной ходьбой Руслана. Чеченец, который вырос в горах и на лыжах ехал первый раз, то и дело терял равновесие, с трудом осваивая новый способ передвижения. На лице его было столько муки, что Бочкин приостановился. Пускай забавная девчонка бежит впереди, неважно, кто первый, не хочется ему обижать верного товарища. Но Омаев выровнялся и замер. Младший сержант чутко прислушивался к звукам, доносившимся с дороги, – он четко различил немецкую речь и гул мотора. Парень бросился по лыжне следом за Тасей, чтобы остановить ее и перед выходом из-под арки из хвоистых зеленых лап вдруг резко затормозил, будто ударился о невидимую стену.

– Коля, там немцы на дороге!

– А Тася? – Бочкин задохнулся от ужаса.

Омаев внимательно всматривался в сумеречную дорогу. Тоненькая фигурка замерла в ста метрах на краю поля напротив черного «Ханомага» с крестами на бортах. Верная Норка заливалась лаем, а к девочке все ближе подходили немецкие солдаты из бронетранспортера.

– Сейчас будем стрелять, как только она ляжет. – Интонации голоса Бочкина вдруг стали похожи на интонации голоса командира танкового экипажа Логунова.

Не зря он во всем копировал названного отца, вот и сейчас пригодились его четкие уверенные команды. Омаев мгновенно опустился на колено, навел прицел «трехлинейки», а сам Колька снял «ППШ» с предохранителя и крикнул изо всех сил, так что эхом прокатился его голос по полю:

– Тася, ложись!

Девочка упала в снег, накрыв собой собаку, и танкисты открыли огонь. Двое рядовых, что шли по дороге от броневика, рухнули как подкошенные под меткими пулями. Еще одного, стоящего на броне, прошил точный выстрел чеченского стрелка, и он, нелепо кувыркнувшись через голову, скатился вниз. Мертвое тело распласталось на дороге.

– Ползи, Тася, ползи к нам по лыжне, не поднимай голову! – снова крикнул Бочкин девочке.