Танки в спину не стреляют

Командиры батальонов, заместители комбрига, штабные офицеры смотрели на ротного командира с удивлением – замечтался парень или задремал прямо на совещании у полковника Тенселя. Да так, что не услышал вопроса командира ТБР, совсем не офицерское поведение, даже у рядовых с дисциплиной получше. Но комбриг в ответ на извинения лишь сокрушенно качнул головой – совсем замучились ребята, спасая пленных из Озаричей. Видно же по парню, что глаза красные, сколько ночей у него уже без сна. А может, и эпидемия тифа, врачи из лесного госпиталя буквально завалили штаб срочными депешами с требованием лекарств для сотен тысяч зараженных. По их прогнозам, все заключенные, которых удалось освободить, больны сыпным тифом. В ужасных условиях, без питания, без предметов гигиены, без лекарств болезнь распространилась мгновенно, словно лесной пожар. Все больные были инфицированы от укусов вшей, которые являются переносчиками заразы. Полковник уже отправил в помощь медикам стрелковый батальон, запросил специальную обмывочно-дезинфекционную роту с дезинсекторной камерой и автодушем. Но этого было мало, уже инфицированные страшной болезнью люди ежедневно погибали из-за дефицита лекарств и отсутствия хорошего питания. Все, что было в его силах, Тенсель постарался сделать, но его дело – танки, тактика боя, и, как еще облегчить страдания людей, он не знал. Оставалось только хмуриться и направлять свою танковую бригаду, свои шустрые «Т-34» на врага, вымещая на нем гнев и досаду.

– Товарищ Соколов, назначаетесь командиром штурмового танкового отряда. Ваша задача – в составе первого батальона занять деревню Дворище, по данным разведки туда сейчас переносится штаб отступающего гарнизона.

Алексея охватила злость при воспоминании о перекошенном лице полковника Боденштайна, командующего германской воинской частью. Он вспомнил его насмешливое выражение лица, взгляд, полный высокомерия. Теперь Алексею было понятно, почему тот с такой насмешкой отнесся к требованию немедленно передать лагерь смерти Красной армии. Ведь он знал, что все заключенные больны, что они умирают от тифа! Знал, что болезнь заразна и у заключенных в любом случае практически нет шансов на спасение. Слишком ослаблены люди, требуется лечение, которое невозможно обеспечить в лесу на болоте. И поэтому красноармейцы не только не принесли облегчение узникам, а еще и сами подверглись опасности заразиться тифом из-за вспышки эпидемии. Боденштайн все это знал! Поэтому так легко согласился на отступление.

От приступа ярости и желания поскорее дотянуться до немецкого полковника и устроить ему самому лагерь смерти старший лейтенант совсем забыл про устав и субординацию и подошел поближе к карте:

– А если нанести удар вот здесь, где Щедрин? Перекрыть дорогу к Дворищам, чтобы лишить связи с командным пунктом. Населенный пункт Щедрин окольцован каналом. С севера вдоль канала пустим взвод танков, а остальные соединения бригады будут загонять немцев к водному препятствию. Атакуем с двух сторон, с тыла окажется вода, и гарнизон попадет в ловушку.

Офицеры на скамейках молчали в недоумении, что за выскочка вздумал полковника, командира танковой бригады учить тактике боя? Лейтенант и сам понял, что оплошал, перед целым штабом повел себя как новобранец, устроил наглую выходку, пускай даже и не со зла, не специально. От недосыпа, волнения совсем потерял голову молодой старший лейтенант. Но кто же будет разбираться в чувствах, мы на войне, мы в армии, а не в институте благородных девиц. Но Тенсель окинул взглядом тонкую линию канала, приложил курвиметр:

– Хорошая идея, лейтенант! Ты садись, после совещания задержитесь, с комбатом обсудим твое предложение. – Он повернулся к офицерам. – Итак, продолжаем, товарищи офицеры. Одновременно с атакой головного батальона с юга второй батальон начинает наступление в районе деревни Замен-Рынья.

Как только Алексей вернулся на свое место, тотчас же получил приличный тычок в бок. Лавров наклонился и зашептал в ухо:

– Ты чего творишь, я тебя на совещание в штаб взял как лучшего ротного командира, а ты… – последовал еще один крепкий толчок в ребра.

Соколов опустил голову, наделал он делов. Терять голову командиру нельзя ни в бою, ни на совещании. От его хладнокровия зависят жизни людей, а после Озаричей молодой человек совсем упал духом. Ничего, кроме ненависти к немцам и желания отомстить, он не чувствовал.

Еле дождавшись, когда же командиры батальонов покинут штаб, старший лейтенант поспешил к комбригу, отдал честь и как положено бодро и громко отрапортовал:

– Товарищ полковник, приношу свои извинения за недопустимое нарушение устава. Подобное больше не повторится, готов понести наказание.

Но вместо гауптвахты или выговора полковник предложил:

– Садись, лейтенант. И ты тоже, Лавров, садись, в ногах правды нет. Сейчас чаю организуем. Когда ели в последний раз?