Танго с ветром

— Ты права. Я думаю об Алисе. Только не то, что ты думаешь. Я хочу, чтобы ты могла поехать в Аргентину на конкурс танго. Но если ты другого мнения, я не буду этим заниматься! Если это нам не нужно, то… Давай будем тут скромно жить, забьем на карьеру. И правда, давай.

Соня понимает, что это не выход: им нельзя забить на карьеру. Но Она видит другой путь. Этим путем она прекрасно шла все эти годы и добилась немалого. Но теперь становилось все труднее и труднее. Знакомство с Вадиком изменило всю ее жизнь, старых друзей отнесло, а все новые были друзьями Вадика. И хотя они любили Соню, но сами эти люди были не ее крови. Она не понимала, что Вадика связывает с ними, пока не уяснила. Все эти люди были его овцами, которых он потихоньку пожирал, а когда они кончались, заводил новых. Это был единственный вид дружбы, который признавал Вадик.

Но тогда она только начала задумываться об этом.

— Нам это нужно! Но не такой ценой! — сказала она, переступая через неясный внутренний барьер.

— То есть ты не хочешь мне помочь? — мягко, но с некоторым нажимом спросил Вадик.

— Я всегда готова тебе помочь. Но что я должна делать?

И Вадик взорвался.

— Верить мне. Верить во что бы то ни стало. Даже если тебе что-то не понравится, ты должна доверять мне. Помнить, что я — за тебя! Я всегда за тебя! Просто верить! Почему ты мне не веришь?

Это было совершенно гнусное обвинение. Соня верила Вадику даже тогда, когда не верила ему. Она просто верила, что они вместе. И каждый раз, когда он начинал подозревать ее, отчаяние доводило ее до истерики. И она не понимала, что Вадик делает это не по глупости, а нарочно. А когда Соня была на грани срыва, он хватал ее, сжимал в объятиях, начинал жарко шептать, что он ошибся, что она не так поняла, и Соня почему-то велась на это.

— Маленькая моя. Ну что ж ты? Глупая моя, — шептал Вадик, целовал ее слезы и гладил по голове.

А потом Соню тошнило, и гомункулус грыз желудок.

ГЛАВА 24 Рита. Письмо морю

Небо больше напоминает купол, оно странно выпуклое, будто чашка, разрисованная бледной гжелью. Глядя на такое, можно поверить, что земля — плоский круг. Если, конечно, не ходить в путешествия. Если отправиться в путь, то сразу станет ясно, что Земля — это шар, потому что горизонт будет убегать, а новые незнакомые места будут появляться навстречу из неявности.

Соня не знает, зачем все эти мысли возникают в ее голове. Они не нужны ни для чего. Они и вообще не нужны, а девушке, которая собирается всю жизнь преподавать танго? Что они добавят к пониманию танца? Ничего.

Рита и Соня останавливаются на берегу возле камней, море плещется и разбивается в пенные фонтаны. Рита достает из сумки бутылку из-под вина, найденную накануне на берегу, и блокнот.

— Но как это работает? — спрашивает Рита с недоумением.

Соня отвечает не сразу. Она уже привыкла к тому, что люди не всегда способны понимать ее мысли, и поэтому боится напугать и показаться сумасшедшей. Но сейчас, наверное, тот случай, когда этого не нужно бояться.

И она отвечает, тщательно подбирая слова:

— Тело — это собака Павлова. Не более. И дрессировать его нужно точно так же! Проблема в том, что мы решаем умом, а живет телом. А тело — тупое. Слов оно не понимает. Надо договориться с ним на его языке. Мозжечок. Мозжечок управляет телом. Он понимает только движения. Ты сейчас возьмешь обиды, положишь их в бутылку и выбросишь в море. Понимаешь? Ты будешь их класть и бросать. Понимаешь?

Рита ошалело поднимает брови.

— Черт! Так просто.

— Многие вещи, которые кажутся сложными, на деле оказываются проще простого, — усмехается Соня. — Ты все свои несчастья и обиды написала?

— Да. Все! Ночью писала. И днем еще, пока вы с Джонни катались.

Рита вырывает из блокнота листок, исписанный мелкими буквами, сворачивает листок в трубочку и сует в бутылку.

— Теперь песок, — говорит Соня.

Рита смотрит удивленно.

— А песок зачем?

— Чтобы бутылка утонула. Ты же не хочешь, чтобы твое письмо кто-нибудь завтра прочитал? Оно должно упасть в море и кануть в вечности. Море перетрет твои обиды и горести в песок, они очистятся и перестанут иметь значение. Думаю, что пары хороших штормов будет достаточно.

Рита начинает заполнять бутылку. Струйка вибрирует и шуршит.

— Ты сама додумалась до этого? — спрашивает Рита.

И Соня врет. Она не хочет пугать Риту. Если она скажет правду, у Риты не останется выбора. Она либо признает Соню божеством, шаманом, либо признает лекарство недейственным. Но ни то, ни другое Соню не устроило бы. Соня искренне хочет освободить Риту от тяжких вериг истаскавшегося прошлого.

Поэтому Соня врет.

— Врачиха в больнице подсказала. Прочитала историю болезни и посоветовала. Мне помогло, хотя я выбросила свои горести в Москву-реку.

Рита усмехается.

— Вот там, наверно, валяется таких записок…

— Ага! Уж там-то точно! Как не обмелела только!

— А все равно все в Москву едут. Уже сорок миллионов. За горестями?

Подумав, Соня отвечает: