Танго с ветром

Джонни начинает поднимать парус. А Соня опять вспоминает. Джонни чем-то напоминает ей Вадика. Чем? Взглядом охотника? Тем, что по его лицу не прочитать его мыслей? Тем, что никогда не знаешь, что он придумал?

Это был их самый первый танец вдвоем. Уже после того, как Вадик приехал к Соне после ее болезни, после того, как они переспали, потому что ей было тоскливо и одиноко зимой. И она даже не думала о том, какой Вадик танцор, тем более он же собрался учить ее танцевать. Но и об этом она не думала. Ей просто было с ним тепло, как будто он был ее братом, как будто они с детства были знакомы. И еще.

Был еще один момент, который позже, когда сказка закончилась, Соня осознала. Почему-то с самого детства она была уверена, что в мире должен быть человек, какой-то другой человек, не она сама, который сделает ее счастливой и радостной. Что ради этого человека и счастья с ним она должна отказаться от всего: от себя, от своих надежд, даже от мечты, если того потребует необходимость быть вдвоем. Но это не пугало Соню. Она была уверена, что этот ее человек будет с ней потому, что ему будет нужна ее, Сонина, мечта так же, как она нужна ей. И в этом будет смысл из единства. И Вадик выглядел именно таким человеком. Выглядел. Но у него была своя мечта. Такая же, как у нее, у Сони. Только он не видел ее рядом с Собой в будущем. В мечте Вадика Соне не было места, она была ступенькой к мечте. Вот в чем дело.

Потом Соня мучительно думала и не могла понять, откуда она взяла идею, что в мире должен быть такой человек. Может быть, она прочитала это в сказке Андерсена? Потом, уже лежа на больничной койке, Соня осознала, что эта мысль была не ее собственная. Эта мысль была навязана ей миром, а Соня приняла ее как свою только для того, чтобы мир согласился ее принять в свою игру. И это было так смешно, что даже не обидно, и даже не грустно. И даже успокоило Соню. Это была первая здравая мысль, от которой она, как от берега, оттолкнулась в будущее.

Но тогда это был их первый танец.

Они стояли в центре зала, и Вадик говорил, а она слушала. И для нее эти слова были понятны, ведь именно это она пыталась донести до Николая все время, пока они были вместе. Она была так благодарна Вадику за то, что он думал ее мыслями. Только потом она поняла, что Вадик просто слово в слово повторил ее собственные слова, подслушанные, когда она в припадке ярости орала на Николая.

— Понимаешь, танго — это не просто танец. Это танец двух зверей. Самца и самки. Нет никакой любви, есть война. Самец хочет победить самку, самка хочет обмануть самца. Понимаешь? Они охотятся друг на друга. Вот это и должно быть в танце.

Ей все нравилось в том, что говорил Вадик, кроме одного слова «война». Нет. Не война. Игра. Война — это насмерть, а игра — это война понарошку. Игра — это война за любовь, ради любви, война за совместное счастье, а настоящая война не предполагает счастья. Она предполагает победу одного над другим. И никакого счастья. Несчастье для обоих. Просто одному проигрыш, а другому победа. И одно общее несчастье.

В игре главное сдача крепости, а в войне ее разорение. Это не нравилось Соне.

И она изложила свою концепцию танго.

— Да. Но они скорее играют. Их цель не смерть, а что-то третье. Создание нового качества.

Вадик не стал спорить, но и не согласился. Он просто провалил энергию ее посыла.

Сказал как-то неопределенно:

— Ну да… Что-то вроде этого, — и тут же весело спросил. — Ну? Музыку кто будет включать?

— Могу я. Нет проблем.

Соня сходила к ноутбуку, оставленному на столе, и нажала кнопку «Play».

Раздались первые звуки аккордеона, и они начали сходиться. Соня сразу обратила внимание, что в движениях Вадик была некая грациозность, свойственная танцорам, но того, о чем он говорил, и того, чего она ждала, не было. Это насторожило Соню, но она решила посмотреть, что будет дальше. Возможно, она просто не поняла?

Из руки соединились, они сделали несколько движений, и этого хватило Соне, чтобы понять, что слова были далеки от дела. Потом она не раз поражалась тому, что смогла простить Вадику этот первый день. Из-за этого прощения ее жизнь полностью изменилась. Но в тот момент она просто остановилась от удивления.

— Что случилось? — Вадик задал вопрос тихим, но достаточно неприятным тоном. — Что у тебя не получается?

— У меня?! — Соня нервно рассмеялась и задумалась, как лучше объяснить Вадику, в чем он неправ, чтобы не обидеть его. Хотя надо было просто выставить его и все. Но она не знала тогда, что Вадик не понимал слова «игра», что единственное доступное его уму слово было «война». Она была уверена, что Вадик просто не рассчитал сил, и была готова поделиться с ним своими сокровищами: опытом, чувствами, планами. А он не собирался делиться ничем. Он хотел все забрать. Это была не игра. Это была военная операция.

— Понимаешь, ты думал не обо мне!

— В смысле?