Танец любви

После отбоя было кадетское собрание, впервые по-настоящему организованное. Властвовали на нем Вербицкий и Горлов. Смысл сводился к тому, что, если будут репрессии, стоять до последнего: один за всех, все за одного. Мысль, конечно, старая, но как никогда объединяющая…

Серегу Карсавина решили простить, поскольку, как думала суворовская братва, «крыса» достигла своей цели. При своем эгоистичном характере, Серега все же был свой парень — проучили и хватит. Потому порешили его найти хоть из-под земли.

— Из-под какой земли-то? — хохотнул Пашка Скобелев. — У мадам Софьи он. Сохнет он по ней, это факт!

Разногласия хлынули, когда разговор коснулся командира роты. Многие требовали бойкота. Второго Серого, мол, нам не надо!

Но на защиту майора Шестопала горой встали Мишка Горлов и Глеб Сухомлинов. Глеб, казавшийся в стороне, легко вписался в общак:

— Во-первых, Шестопал не Серый. Во-вторых, в нем еще есть совесть. В-третьих, Лошкарева ротным не поставят. Чую, придет новый Серый, какой-нибудь бывший начальник гауптвахты… А с Шестопалом как-никак пуд соли съели…

У Горлова оказалась луженая глотка. Орал изо всех сил, схватив за шиворот Тараса Парамонова:

— Лучше иметь дурака своего, чем пришлют чужого.

Так и порешили: на ротного без жалоб, но майору вида не показывать — пусть знает наших…

Ребята еще долго бузили, пока в конце концов не наступил всеобщий отбой.

Кто-то прибежал в роту, весело и вызывающе крикнул:

— Серега Карсавин у КПП!

Вскоре все знали, что Карсавин не подал руки генералу Репину. Тот, как обычно, столкнувшись с Серегой, протянул руку. Но Карсавин, ловко козырнув и чеканя шаг, прошел мимо. Говорят, генерал лишь улыбнулся.

— А что, мне это нравится. С характером.

Карсавин стоял в туалете и, косо поглядывая на дверь, курил. Лицо его было хмурое и осунувшееся, и только в глазах еще жил старый огонек. Он молча слюнявил сигарету, поглядывая, как медленно дым тянется в открытую форточку.

По одному подходили суворовцы. Молча топтались на месте, чувствуя, как растет напряжение Сереги. Неизвестно, насколько бы затянулось это непредвиденное молчание, если бы не Пашка Скобелев.

— Вот что, Серега, — сказал он рассудительно, — дело прошлое. Обида на тебя у пацанов прошла. Забудь и ты свои обиды… Кадеты мы — сам знаешь, этим все сказано.

— Я, собственно, Скобелев, на ребят не в обиде, — выбросив окурок, сказал Карсавин и поежился. — Сам виноват, потому как оказался глуповатым… Пацаны, наука!..

— Дай руку, — спокойно заметил Скобелев.

Карсавин добродушно протянул ладонь, и Пашка по ней заметно хлопнул.

— Что было — то быльем поросло.

Начальник училища сам пришел в роту. Суворовцев собрали в ленкомнате, и генерал, сощурив глаза, пригласил всех подтянуться поближе.

— Чего там, поговорим по душам.

Генерал был в настроении, нет-нет, да и вставит в разговор шутку. А говорил он о том, что, как там ни крути, а время безжалостно — на носу уже выпуск, и суворовцам надо выбирать свое будущее. Нынешние перспективы отличаются от прошлых лет. Надо смотреть в корень — наступает неотвратимое время профессиональной армии, которая, между прочим, требует и иного офицера…

Еще говорил о том, что молодость безрассудна и не задумывается над поступками, говорил о сексе и самоутверждении, о том, что сексуальный дурман, подобно наркотику, выхолащивает душу…

Суворовцы терпеливо слушали генерала, думая о своем. Большинство мучил вопрос: как тем не менее кончится в роте это ЧП? Чем обернется беседа генерала — добром или злом?

Но, кажется, генерал был настроен мирно и даже рассказал анекдот. Преподаватель спрашивает суворовца: «Это правда, что люди произошли от обезьяны?» Суворовец чешет затылок и признается: «Наверно, правда, но это не относится к суворовцам, так как суворовцы произошли от кадетов».

Фыркнули, заулыбались. Лед вроде бы тронулся, и многие стали интересоваться: а какой отбор будет в училище?

Саша Вербицкий, у которого недавно окружная газета опубликовала заметку о зимних стрельбах, важно потянулся: военное училище он представлял смутно, но зато в голове мелькнула мысль о том, что командование решило скандал в роте не раздувать, а покончить миром. Об этом он шепнул Глебу Сухомлинову. Тот улыбнулся глазами и посмотрел по сторонам. Среди ребят Серега Карсавин отсутствовал.

Генерал словно ждал этого взаимопонимания. Вытянув узловатые руки, он тяжеловато облокотился на стол.

— Помню школьные годы. Директор частенько, мягко говоря, приглашал в канцелярию. Садился за стол напротив нас, пацанов, и деловито говорил: кладите рогатки — и дело с концом. И мы клали рогатки. — Генерал глянул исподлобья. — По-честному, у кого в карманах есть презервативы, кладите на стол — и дело с концом.

Все затихли. Нарастало минутное напряжение. Неожиданно первым к столу подошел Вербицкий и выбросил несколько разноцветных пакетиков…

35