Тамерлан. Хромец против русского чуда

Успокоенный заверениями князя рязанского Олега Ивановича и зятя его, мурзы Салахмира, крещеного татарина Ивана Мирославича в том, что набегов ордынцев этим летом можно не опасаться, князь Елецкий Федор Иванович принялся энергично обустраивать город. По его распоряжению ключник Агей с мужиками спилил-таки на монастырских землях десятка два сосен, прямых, как свеча. И то сказать, дуб всем хорош: от сырости – земляной ли, дождя – только крепче становится. Но стволы дубовые, как правило, корявые, извилистые. А на тын потребны хлысты ровные, чтобы в ряд встали без сучка без задоринки.

Мужики хлысты на телегах в Елец доставили, затесали один конец да поставили вместо гнилых и трухлявых, древоточцами-жучками траченных.

Князь ножом самочинно тын проверил и остался доволен: все на совесть сделано. На душе немного спокойнее стало. Не каменная стена, а все же защита от ворога.

Надо сказать, что каменных зданий в Ельце не было. Где его взять – камень-то? А леса вокруг полно. Да и почитай, каждый мужик топором владеет, как повар ножом. Мастера хоть куда. Избу поставить вдвоем за четыре седмицы могут, лишь бы бревна были. Все как положено: с крыльцом, колами тесаными, с коньком на крыше.

За раздумьями о делах насущных князь не заметил, как и вечер подошел. Его мысли прервали шаги за дверью.

Постучавшись, вошел ключник Агей, поклон отвесил.

– Чего тебе, Агей?

– Репа да капуста ноне богато уродились. Все в закрома уберем или часть на продажу пустим?

– Сам-то как думаешь?

– В Ельце продавать смысла нет – цена маленькая. Купцы говорят, что в Туле неурожай, цену хорошую дают. Вполне можно обозец снарядить, а на вырученные деньги там же железа прикупить. Сам же ты, княже, говорил – железа надобно, наконечников для стрел в запасе мало.

– Говорил, – согласился Федор Иванович. – Ну что же, делай как выгодно. А с хлебушком что?

– Ячмень да рожь вскорости убирать надо. Зерно налилось, полагаю – седмицы через две в самый раз будет. Ноне со своим хлебушком будем.

– Слава богу, а то ведь три года неурожай.

– Княже, на базаре фряги вином торгуют. Будем брать?

«Фрягами» на Руси называли генуэзцев из Крыма. Вино у них обычно знатное, да дорогое.

– Полагаю, бочки две возьмем. Ну как гости дорогие нагрянут. Нешто мы хуже князей новосильских? Только допреж сам попробуй, дабы прокисшее не взять.

Агей обиделся.

– Княже, я тебе хоть раз плохое вино привозил?

– А о прошлом годе – яблочное?

– Так то рязанское. Не каждый же день фряжское пить.

– Банька готова ли?

– Обязательно, сегодня же суббота.

– О пиве не забудь, что Афанасий варит. Славное пиво! А то у меня сегодня боярин Никита Глебович будет.

Агей покачал головой.

– Одни убытки двору от Никиты Глебовича. Худой да жилистый, а за столом ровно мельница. И куда в него только лезет? Пива не напасешься!

– Не жалей, зато дело справно знает. К пиву-то что будет?

– Да уж парубки раков наловили на Ельчике. Отменные раки, и великому князю на стол поставить не стыдно.

– Молодец, Агеюшка!

Польщенный похвалой, Агей даже покраснел от удовольствия. Скуп князь на похвалы. Другой раз посмотрит одобрительно, и все, а слово доброе редко глаголет. Зато приятно. Вот и старается Агей. Понятно – и свой интерес блюдет, как без этого. Вон, летось пасеку на опушке поставил, да бортник свой, из родни дальней.

Банька – это целое действо. Одна подготовка чего стоит. Почти полдня прислуга топит, жар нагоняет да воду носит и греет в котлах.

Баня у князя знатная – плахами из лиственницы обшита. Редкое дерево в этих краях, однако Агей расстарался, купил где-то. А у бояр, не говоря уж о купцах да житных людях, – из дуба. Люди попроще да победнее сосной обшивали. А что с нее? Один дух вкусный, лесной. Как жар в мыльне пойдет, та сосна смолою плачет, к телу липнет.

Пожалуй, что и в баньку пора. Пока попаришься, отдохнешь – там и вечер настанет. А в темноте в бане нельзя, по ночам банник – из нечисти, вроде домового – в бане главный. Запарить насмерть может, коли ему не понравишься.

Вышел князь на крыльцо, а уж в ворота боярин Никита Глебович стучит. Недалеко от княжеского дома живет, однако верхами приехал – не ронять же боярскую честь, пеши по городу идучи. Не по чину пеши-то!

Обнялись по-дружески да сразу в баньку прошли. В предбаннике скинули одежду да бельишко – и в мыльню. Ополоснулись слегка, волосы промыли щелоком – водичкой, на золе настоянной. А уж потом – в парилку. Дверь открыли, а из парилки тугой горячий воздух ударил.

– Ух, хорошо! – пришел в восторг Никита Глебович.

– Дворня расстаралась, – довольно улыбнулся Федор Иванович.

Полежали на полках немного, попотели, веничками сначала пообмахивали друг друга, а уж потом похлопали по спинам.

Венички Агей тоже знатные приготовил: в углу, в кадке, замоченные стояли – и липовый, и березовый, и дубовый. И дух от них – не передать словами!

Плеснули ковшик кваса на камни. Паром в лицо ударило, тело потом изошло. Обмылись водою горяченькой да в предбанник вышли – отдышаться. Простынями обмотались, квасу испили – прохладного, ядреного. Хорошо!