Там, где дует сирокко

О, Мадина, вечно полная пестроликой толпой, гудящая разворошённым ульем! Уж сколько есть городов, над которыми реет знамя с восходящим солнцем – от малярийного Лагоса до базарного Багдада, но нигде всё величие и блеск Государства Закона не ощущаются так, как здесь, в твердыне веры на выгрызенной у нечестивых земле!

И нигде из-под этого блеска так не разит гнилью.

Махди, посетивший Мадину незадолго до своей кончины, говорил о древней земле Халифата, которая вернулась домой, о том, что Остров озарили лучи восходящего солнца и спасли его жителей – и тела их, и души – от зловонного безумия обречённого мира. И слова его выбиты золотой вязью на стеле, что вздымается на входе в порт.

Ибо разве это не так? Над оставшимися от старых хозяев кварталами уже топорщатся свежей порослью скороспелые минареты (хотя самые старые, говорят, построили и до Великой Войны), и радуют глаз вывески над старыми ресторанами, обещающими, что всё подающееся в них – строгий халяль, и плывёт из висящих на фонарях динамиков азан, заставляя правоверных преклоняться ниц в специально построенных для них комнатах. А старые люди, те, что не смогли удержать ни свой город, ни свой мир, лишь уважительно обходят новых хозяев жизни. Им позволили остаться в потерянном городе, но показали их место.

Мадина, бастион Государства Закона, величественно плывёт в лучах восходящего со стороны Леванта солнца. А по её широким улицам и узким переулкам грибковой гнилью ползёт грех.

О, разумеется, грешат везде – уж поездив по землям нового Халифата, он мог о том сказать с уверенностью. Везде он есть – тот липкий, тайный грех, проглядывающий украдкой из-за занавешенных благочестием окон. Люди дурманят себя зельями, и наполовину разрешёнными, и запрещёнными, люди сквернословят, люди блудят. Везде: и в весёлом Бейруте, и в суровом Эр-Рияде, да даже, наверное, в Мекке, чья слава сильно поникла с тех пор, как взошла звезда Махди.

Но нигде грех не лукав и не силён так, как в Мадине. Город, где случайный сосед в кофейне с липкой улыбкой предложит тебе разжигающее любострастие зелье, где по одному знаку в шишу[14] добавят каплю того, что унесёт курящего в причудливые грёзы. Город, где целый район «плохой», ибо его «дома отдохновения» предлагают не только полюбоваться на пляшущих левантийские танцы красавиц.

Город, где каждый знает, что сосед грешит, но не кинет в него камень упрёка, ибо такой же получит и в ответ.