Там, где дует сирокко

Джайда хотела сказать, что это не так, но не захотела перебивать Замиль. Та продолжала о чём-то говорить, с трудом, словно выдавливая из себя слова, а она вспомнила тот жуткий день, разгромленную кальянную. Тогда, оказавшись перед толпой после того, как рухнула стена, снесённая ударом автомобиля, она увидела смерть так близко, как никогда в жизни. Какое-то чутье подсказало ей отчаянно закричать: «Они убежали в паркинг, проклятые мунафики, они хотят сбежать на машинах! Нас привели сюда силой!». Тогда она думала, что Замиль и Таонга у неё за спиной, хотя на самом деле оказалось, что они успели заскочить за одну из оставшихся перегородок. Кальянная уже начала гореть с одной стороны, с другой же она слышала крики толпы и металлический голос громкоговорителя. «Туда, они сбежали туда», – она даже показывала людям с замотанными лицами, которые ворвались в помещение со стороны развороченного входа. В панике, не отдавая себе в этом отчет, она перешла на родной язык и обращалась к погромщикам на дарижа.

Это ли их убедило? Или то, что она, со своими малийскими чертами лица и в скромном платье, явно не выглядела как одна из избалованных жен мужчин аль-франкуфин? Теперь уже не узнать. Может, её словам искренне поверили, может, опьяненные насилием, те люди вообще были уже не способны рассуждать здраво. Позже Таонга говорила ей, что из паркинга действительно выезжал тогда автомобиль, в котором бежал один из посетителей, и это их отвлекло. Погромщики кинулись крушить и обыскивать ещё стоявшие там машины, а они впятером – она сама, Замиль, Таонга, их неудачливый, насмерть перепуганный покупатель и ещё один не менее неудачливый посетитель сжались в углу, отчаянно надеясь, что всё же получится сбежать незаметно. И как глас самого Господа с небес, услышали они вой полицейских машин, и…

– Нам повезло, – сказала Джайда, – Аллах был на нашей стороне.

– Милость Аллаха, – фыркнула Замиль, – нам ли в такое верить после всего, что мы видели? Ты помогла нам спастись, иначе бы они нас нашли.

– Но… – попробовала возразить Джайда и вдруг почувствовала, как Замиль обхватила её за плечо и поцеловала в щёку. Ахнув от неожиданности, она попыталась что-то сказать, но не нашла слов.

Крепче взявшись за поручень, она тряхнула головой, отбрасывая упавшие на лоб волосы. Здесь, в море, она уже не носила хиджаб и с удивлением ощущала, как приятен ветер, ласково треплющий волосы, как легче и приятнее дышится. А нужно ли носить хиджабы и в Котону?

Она хотела спросить об этом Замиль, но вслух только произнесла:

– Что мы будем делать там?

Катер уже окончил поворот и шёл по направлению к берегу, мигавшие в темноте огни превратились в целые линии, за которыми смутно чертились силуэты не то огромных кораблей, не то ещё более огромных строений.

– Мы уже говорили об этом, – сказала Замиль.

– И ничего не решили.

– Потому что ничего и не решишь, не приехав и не осмотревшись. Но мы решили, чего мы там не будем делать, по крайней мере. Того, что мы делали в Мадине. И хотя бы ради этого оттуда стоило сбежать.

– Я вдруг подумала, – Джайда теперь держалась за поручень обеими руками, всё так же глядя на линию приближающихся огоньков, – я ведь малийка по крови. Африканка. Вот и увижу настоящую Африку. И начну там новую жизнь.

– Иншалла, – ответила Замиль, и, повернувшись, Джайда увидела на её губах знакомую насмешливую улыбку. – Идём в кубрик. Я сделаю нам всем кофе. Спать, чую, ещё долго не придётся.