Там, где дует сирокко

«Этот мир будет миром меча, – говаривал её отец, глядя на неё своими вечно покрасневшими, чуть слезящимися глазами, – миром, где мужчины – это мужчины, а женщины – это женщины. Миром, где силы не стыдятся, а гордятся ей. Миром, каким его и задумывал Творец». Он много чего ещё потом говорил, сидя в дыму марокканского зелья, пока его речь на становилась лишённой всякого смысла. Замиль это помнила. И делала из услышанного выводы так, как их делает ребёнок – не умом, а сердцем.

Раз мир, который строится в аду Великой Войны, будет миром меча, миром силы, значит и ей нужно быть сильной. Во всех смыслах этого слова.

Родители, конечно, такого бы не одобрили – они видели в ней женщину нового порядка, женщину, воспитанную по всем правилам Обновлённого Учения… но мало что могли поделать, потому что всё реже бывали в здравом рассудке. И Замиль после уроков танца и курсов арабского языка всё чаще заглядывала в спортзал, который облюбовала её пёстрая уличная компания. И просила мальчишек научить её драться.

Мать, не говоря про отца, так и не узнала об этом, но её первый парень, увлекавшийся тайским боксом, воспринял просьбу своей девушки серьёзно.

И глядя на лежавшее у её ног тело Зуммарад, Замиль криво усмехнулась, ещё раз подула на отчаянно нывшие костяшки и мысленно проговорила «спасибо».

В заведении Зарият это был обычный день, ничем не отличавшийся от других. Так бы восприняла его и Замиль ещё месяц назад. Но не сейчас, когда она после разговоров с Салахом жила как на иголках. Он сказал ей не выходить с ним на связь через Зеркало и дать знать, когда шейхи появятся, послав Джайду. И она была готова.

Настолько, что решила заранее сложить свои вещи, самые необходимые на случай, если придётся исчезнуть как можно быстрее. Она ходила по лестницам, сидела на скамейке во внутреннем дворике, улыбалась другим девушкам, обменивалась шутками и сплетнями… с постоянным ощущением, что стоит на тонком льду, который готов в любой момент под ней провалиться. И тот же лёд, тянущий холодок, она ощущала внизу своего живота.

Неужели этот день вот-вот наступит? Все её мечты сбежать из байт-да’ара, из Мадины, с Острова, из Халифата, наконец – они же были мечтами. Их было сладко лелеять в ночи, зная, что проснёшься утром, и всё будет по-прежнему. Но теперь, когда день великих перемен был так близок, Замиль ощущала не радость, а ужас. От того, что ничего не получится, или, напротив, потому, что получится всё?

– Они будут сегодня вечером, – сказала ей Балькис, – важные гости. Ты знаешь, о ком я.

– Шейхи? – Замиль почувствовала, как кровь отлила от её лица и что-то оборвалось в груди. Каким-то чудом она всё же заставила свой голос звучать нормально.

– Шейхи они или нет, это не нашего ума дела, – отрезала Балькис, не сводя с неё пристального взгляда, – важные гости. Это то, что тебе нужно знать. Ты была с одним из них, и ещё, наверное, будешь. Так что будь готова.

О, она и была готова – и ещё как! Она просто знала, чувствовала каждой клеточкой своего тела, что её сегодняшний клиент будет тем самым шейхом, который – как считал и Салах – хранил на своём наладоннике важную информацию. Информацию, которую можно будет продать в «коридорах» тёмной стороны Зеркала, и… Замиль даже не хотела загадывать. Была убеждена лишь в одном – эта ночь даст ей шанс. И его нельзя упускать.

Она так старалась быть «обычной» со всеми остальными девушками, что её лицо словно стянуло улыбающейся маской. Вечер, дождаться вечера, а там уже всё готово. У неё есть то приложение, которое показал ей Салах, позволяющее скачивать данные прямо с устройства на устройство. И пилюли – тонкие пластинки, нагоняющие сон.

При мысли об этом у неё потели ладони. Сейчас нельзя рисковать. Она должна убедить шейха проглотить одну такую пластинку или просто положить ему в рот, когда тот заснёт – пластинки рассасывались во рту. Это отключит его и погрузит в приятные грёзы. Спать он будет достаточно, пока…

«Что может пойти не так? Что может случиться?» – вновь и вновь спрашивала себя Замиль, когда, едва ощущая вкус еды, глотала поздний обед; когда разминала тело перед танцем; когда стояла в душевой кабинке под горячими струями.

Как ни странно, но всё шло по плану – лучше, чем она расcчитывала. Шейхи пришли к ним в байт-да’ара, как и обещали. Она видела крутящуюся перед ними Зарият и с холодком осознавала – да, это большие люди. Даже Большие Люди. О Аллах, с кем же она принялась играть? И как странно, что сейчас ей приходится вспоминать имя Аллаха, она ведь верит не в него, а… в кого, собственно?

Замиль боялась, что не сможет танцевать из-за взвинченных нервов. Но оказалось наоборот – когда после завершения программы она стояла перед душевой, переводя дыхание, к ней подошла Балькис.

– Ты сегодня танцевала как гурия, – бросила она без улыбки, – умница. Шейх хочет тебя опять. Если всё сделаешь правильно, можешь немного разбогатеть. Ты ведь знаешь, что делать, да?

Ещё бы она не знала! Внутри у неё всё звенело от напряжения и предчувствия. А если не выйдет? Если у неё ничего не получится?

У неё всё получилось.