Там, где дует сирокко

– Что ты делаешь здесь? – спросила, не зная, c чего начать разговор и для чего вообще той понадобилась.

Рамадия только пожала плечами и затянулась сигаретой. Замиль заметила, что в пепельничке перед ней уже лежало два окурка. Некоторые девочки убивали себя кефом и прочими зельями, а Рамадия, похоже, намеревалась угробиться табаком.

– Да то же, что и ты, наверное, – пожала плечами она и, подхватив высокий прозрачный стакан свободной рукой, сделала глоток. Судя по тому, как растаяли льдинки, сидела она здесь уже давно, – надоело до смерти ошиваться в нашем доме. А гулять по такой жаре – это надо себя ненавидеть. Вот и посижу, думаю, в «Байт-эм-Назих», тут хотя бы прохладно.

Замиль кивнула и оглянулась, ища официанта.

– Фруктовый коктейль, лимонную воду, чай? – спросила её Рамадия.

– Кофе со льдом.

Выкрикнув заказ, Рамадия повернулась к ней, затянулась в последний раз сигаретой и несколькими резкими движениями затушила её о бортик пепельницы. Она смотрела Замиль прямо в глаза, и у той вдруг пробежал по спине холодок. Зачем вообще она ей понадобилась? Сказала, хочет поговорить… обычные сплетни?

– Знаешь, что, когда приходят важные гости, за нами следят? – Рамадия проговорила это, глядя ей прямо в глаза, без улыбки, и Замиль ощутила, как сердце проваливается куда-то вниз. Нет, это явно что-то серьёзнее, чем просто сплетня.

Она кивнула.

– И знаешь, кто? – продолжила Рамадия.

– Балькис, я думаю, – попыталась угадать Замиль, но в ответ Рамадия лишь покачала головой и откинула со лба упавшую прядь.

– И Балькис, конечно, тоже. Но правильный ответ – все. Мы все должны следить друг за другом, старшие за новенькими, новенькие за старшими. Так ведь?

Замиль неуверенно кивнула, ещё не понимая, куда ведёт её собеседница. Конечно, ябедничество и наушничество в их коллективе поощрялось – ту девушку, которая постоянно обкуривалась кефом, так и выгнали по чьим-то словам, но при чем тут…

– К нам нечасто являются высокие гости. К счастью. Проблем от них больше, чем денег, хотя и денег они оставляют немало. А опасные гости ещё реже. Но раз уж появляются…

– К чему ты всё это клонишь? – прервала её Замиль, ощущая растущее напряжение от намёков и изучающего взгляда женщины.

– К тому, что Зуммарад говорила с Зарият о тебе. Не знаю, что точно, не всё услышала… но что-то о том, что ты пытаешься встретиться с муташарридом, и что этот человек на очень плохом счету у шейхов. Один из них обещал даже, что его убьют, хотя, может, просто обкурился.

– Но я ничего… – вздрогнув, Замиль оборвала сама себя. «Ты оправдываешься, значит, ты виноват», – всплыли у неё в памяти слова отца. – Зачем ты мне всё это говоришь?

– Затем, что я не люблю их, – Рамадия пожала плечами, не желая пояснять, кого именно – «их», – и мне будет жаль, если ты по глупости куда-то встрянешь. Новости читала?

Замиль покачала головой.

– Беспорядки, фитна. И опять эти проклятые идиоты горланят на проповедях, словно всего, что они уже сделали, им мало. Так что будь осторожна, Замиль. Сейчас во что-то влезать…

Рамадия осеклась, потому что появился официант, который нёс высокую прозрачную чашку с охлаждённым кофе. Дождавшись, пока он поставит её на стол, она бросила:

– Шукран[20], – и продолжила: – Не знаю, с кем ты там якшаешься и зачем. И не говори мне этого, не хочу знать. Но будь осторожна. На тебя здесь может донести не одна Зуммарад.

– Спасибо, Рамадия, – выдавила Замиль, изо всех сил стараясь не казаться напуганной, – мне нечего бояться, но я буду осторожной.

– Вот и славно.

Некоторое время они молча прихлёбывали каждая свой напиток, и Замиль пыталась переварить сказанное. Надо как-то сообщить об этом Салаху… но как, если он запретил связываться с ним при помощи коммуникаторов?

– Задумалась? – услышала она чуть хрипловатый голос и подняла глаза.

Рамадия постукивала пальцами по пачке сигарет. Неужели она опять будет курить?

– Всё в порядке, – с вымученной улыбкой произнесла Замиль и показала пальцами «угол»[21]. О чём бы таком спросить её, чтобы та не догадалась, как испугали её слова? – Послушай, давно было любопытно. А почему ты Рамадия?

Впервые за их разговор та улыбнулась, показав острые зубы, на которых несмотря на все мази и ухищрения тонкой каймой по краям проступала желтизна курильщика.

– Это очень просто, – сказала она, – фамилией моей матери, что воспитала меня, была Гриджо[22]. Я и оставила её как имя. Не хотелось совсем отрываться от корней.

Глава девятая

Абдул исчез. Просто не вышел на связь, как это было уговорено.

Они встретились вчера вечером за обычным чаем, и Салах осторожно изложил ему всё, что было известно – наниматели оказались с гнильцой, и, похоже, на какое-то время обоим стоит не отсвечивать. В их жизни всякое бывало, и Абдул сказал, что этим же вечером переставит их катер, а потом постарается замести и другие следы. И после этого он должен был написать ему через маль-амр. На всякий случай они условились, что, если почему-то не выйдет связаться, то встретятся в чайхане «Абу набиль», как всегда.