Там, где дует сирокко

Таонга на несколько секунд умолкла, то ли собираясь с мыслями, то ли наблюдая, какое впечатление произвели её слова. От Замиль не ускользнуло, что перед «говорят» она запнулась, словно проглотив лишнее слово. «Она чуть не назвала имя того, кто это говорит», – мелькнуло в её голове.

Таонга между тем, не дождавшись ответа, продолжила:

– Мы попали, как куры в ощип. Из-за одной дуры, которая не смогла сделать то, что надо, тихо. Сейчас Салиха в Марсале объявила перед имамом, что я ей больше не мать – это я ей так сказала. Потому что все мы замазались. Арестовывать нас никто не будет, ни здесь ни на Острове – просто убьют, если поймают. Потому дорога назад нам закрыта.

Здесь Таонга сделала долгую паузу, явно выжидая ответа. Замиль нехорошо усмехалась, покусывая зубами нижнюю губу. Стерва явно провоцировала, и больше всего ей сейчас хотелось переломать нигерийке нос, что она легко смогла бы сделать одним ударом, или, скажем, достав «тычок», напомнить, что значит её задирать. Но она с усилием сдержалась – раз Таонга намеренно её провоцировала, значит зачем-то ей это было нужно.

Вместо неё подал голос Стефано:

– Салах мне тоже говорил примерно это. Правда, не сказал, что же намерен делать он сам. Эти ублюдки уже льют кровь в Марсале и на Сицилии, а хотят большего. Что вы-то сделаете, чтобы их остановить? И, кстати, откуда ты знаешь, что происходит там? С кем говоришь, c Салихой?

Таонга уже раскрыла рот, чтобы ответить, когда вдруг послышался переливчатый звон колокольчика. Она вздрогнула, и все взгляды устремились на неё. Таонга сглотнула, с усилием произнесла:

– Я сейчас… сброшу вызов… – и потянулась к небольшой крокодиловой сумочке, висящей у неё на боку.

От Замиль не укрылась растерянность на её лице. Либо она действительно совершенно не ожидала этого звонка, либо играет лучше, чем от неё можно было ожидать. Не укрылось её замешательство и от Стефано.

– Знаешь, мне кажется, тебе лучше ответить на этот звонок, – сказал он, когда Таонга наконец нащупала наладонник и подхватила его в свои пухлые пальцы с окрашенными сиреневым ногтями.

– Неизвестный номер, – проговорила она растерянно.

Её указательный палец замер над экраном, словно она всё ещё думала, сбросить ли вызов.

– Если она возьмёт, человек может узнать, где она находится, – подала голос Замиль, но Стефано лишь раздражённо потряс головой.

– Иисусе, да мы посреди порта на катере с номером Марсалы, неужели ты думаешь, что тот, кому было надо…

Он не договорил – колебавшаяся Таонга наконец решилась и клацнула «ответить», поднося аппарат к уху. Оттуда донеслась неразборчивая гортанная речь.

– Да, я знаю его, – проговорила Таонга в трубку по-арабски, – я… что? Когда? Где?!

При этих словах Замиль обдало холодом, не от самих слов, а от тона, которым они были сказаны, от того, как исказилось лицо Таонги – теперь на нём был написан неподдельный страх и какое-то сложно передаваемое чувство. Она сжала корпус наладонника так, что кончики её пальцев побелели. Из динамика долетали звуки, напоминающие гневное жужжание, а слушавшая их Таонга менялась в лице. Замиль невольно подумала, что её можно было бы назвать бледной, если бы не чернота её кожи, но не успела ответить себе, как одно сочетается с другим. Таонга ударила ногтем по экрану, прекращая разговор, положила, почти выронила наладонник на столик и закрыла лицо руками.

– Merde, – вполголоса выругался Стефано и неуклюже потянулся к ней, – Таонга… успокойся… Что-то с твоими дочерями? Или с Сала…

Он не договорил – Таонга опустила руки и посмотрела на него. Замиль ясно видела, как дрожали её губы.

– В Салаха стреляли, – тихо сказала она, – здесь, в порту. Он ранен, но жив. Они не знают, куда его теперь… набрали меня, потому что мой номер был последний…

Она не договорила и поднялась. Замиль слышала, как где-то сбоку от неё тихо ахнула Джайда.

– Я бегу к ним… Это не очень далеко отсюда, они сказали, что вызвали скорую, но какие тут скорые в Хергле…

– Подожди! – Стефано вскинул руку. – Звонил-то тебе кто?

– Там были люди, они спугнули убийцу и затащили Салаха в магазин, – Таонга ответила безжизненным голосом, пытаясь попасть наладонником в сумочку, – я бегу к ним, сейчас же.

Она дёрнулась к выходу, но голос Стефано догнал её, ударив в плечи как хлыст:

– Подожди! Если тоже хочешь жить! Мы пойдём все вместе!

Вот ведь как бывает. Когда раскалённое шило проткнуло его ниже плеча, он успел подумать «пришёл мой конец». Как ни странно, оказалось, что, даже захлёбываясь криком и корчась от дикой боли, думать о чём-то можно. Не слишком о многом, впрочем. И мысль была всего одна – пришёл мой конец.