Там, где дует сирокко

– Таонга написала, что часть информации, а может, и вся, у какой-то Замиль? Что это значит? Сколько шлюх вовлечены в это дело, и кому ещё они могут продавать информацию?

Он нахмурился. Имя ни о чем ему не говорило.

– Я не знаю никакой Замиль. Всё, что у меня есть, я тебе передал. Что вы будете делать сейчас?

– Посоветуюсь. Надо всё обдумать.

И его собеседник отключился.

– Мы должны ответить этому человеку, – в который раз пыталась убедить Стефано она.

Скоро час, они сидят, так и никуда не сдвинулись. Никогда ещё Замиль не было так трудно усидеть на месте, как сейчас. Она бы, наверное, вскочила и начала метаться из угла в угол, но кубрик на катере Стефано просто не давал для этого места. Потому она примостилась на краешке кровати, потрясая перед носом у рыбака своим наладонником.

– Дай я сам гляну всё-таки, – сказал Стефано и подхватил устройство здоровой рукой.

Замиль передала его, неохотно, но без сопротивления, и в следующую секунду с запозданием поняла, что не стёрла сообщение Салаха, и старый рыбак сейчас его увидит.

Он и увидел. Густые с проседью брови Стефано сначала сошлись к переносице, а потом взлетели вверх. Он, видимо, разбирал написанное.

– Тебе писал и Салах, – сказал он, без вопросительной интонации.

– Да что нам до него, – раздражённо махнула рукой Замиль, изо всех сил пытаясь показать, что тут и говорить не о чем, – смотри, мне ответили, приглашают поговорить в «коридор».

– Салах пишет, чтобы ты не трогала ту пакость, что украла у этого шейха, – Стефано как будто не услышал её слов, и девушка поморщилась.

Украла, да – она же действительно их украла, но то, что в глазах этого старого сицилийца она теперь не просто шлюха, но шлюха-воровка, язвило Замиль сильнее, чем она сама этого ожидала.

Стефано, положив наладонник на столик, осторожно листал окошко разговора пальцами здоровой руки.

– Этот твой собеседник, который откликнулся на сообщение, не поставил «метёлки»? Почему?

– Откуда я знаю? – Замиль опять почувствовала, что её охватывает бессильный гнев, как тогда, в Мадине.

Всё казалось так близко – продать… добытое и оказаться на другом берегу моря. Но в итоге её уносило всё дальше и дальше – в дыру марсальской ночлежки, в трущобы Херглы, в жаркие и смрадные глубины ненавистного Халифата. Словно болото, которое затягивает тем сильнее, чем больше пытаешься из него выбраться – вспомнилось сравнение из прочитанной в детстве книги.

Замиль сжала кулаки.

– Послушай, – снова заговорила она, и ей самой не понравилось, как звучит её голос – почти умоляюще, – мы не в Аль Джазире. Здесь нас не ищут. Если есть желающие купить информацию, можно просто продать её им. И бежать отсюда. Неужели тебе-то самому нравится эта африканская помойка?

– Всё серьёзнее, чем тебе кажется, – Стефано покачал головой, и Замиль с досадой поняла, что, в отличие от неё, он остался совершенно спокоен, – ты сама понимаешь, о чём мы говорим? Это же не пара торгашей рядят о незаконной сделке. Даже не о фотографии шейха с голым задом в борделе. О таком бы я не волновался. Но мы говорим об ублюдках, которые хотят крови – по крайней мере там, на Сицилии. А думаю, и не только. Ты видела, на что они способны? Я тоже видел, – тут Стефано качнул своей рукой в гипсе, – а это только начало. Я говорил с Салахом. Их надо остановить…

– Как ты их остановишь? – прервала его Замиль, её голос прыгнул вверх. – Что мы можем против шейхов? Ты и я? Шлюха, которая пляшет перед торгашами в прозрачных шальварах, да старый рыбак, что болтается в море на ржавой посудине и…

На этих словах Замиль осеклась, увидев, как взгляд Стефано словно налился свинцом. Не стоило, наверное, так говорить о его катере, на котором он же позволил им жить.

– Извини, – проговорила она быстро, – я не это хотела сказать.

Стефано подвигал кадыком, откашлялся, но когда заговорил, голос его звучал мягче, чем Замиль того ожидала.

– Может, мы и не на многое способны, не буду спорить. Но что можем, должны сделать. Ты видела, что там происходит? В Катане убили пастора прямо после проповеди – прочитал, пока ты гуляла. Это только начало.

– Только начало, – кивнула Замиль, – потому нам надо срубить денег и бежать подальше. Пересечём море – и плевать на их мусорку.

Скулы Стефано затвердели.

– Эта мусорка – моя родная земля, Замиль. Моя Марсала. Моя Сицилия. Другой у меня нет и уже не будет. И мне на неё не плевать.

Разговор зашёл в тупик. Наладонник лежал перед ними на столе как яблоко раздора, и ни Стефано, ни Замиль не решались первым протянуть к нему руку.

Они молчали некоторое время, как вдруг неожиданно подала голос Джайда.

– Прости сайиди… Но, может, это важно. Мне вот только что пришло сообщение.