Там, где ангелам нет места

Но сейчас ему нее до смеха. Парень с трудом смог обнаружить свою не угасшую любовь, вычислить её место на карте и сейчас, всеми фибрами души он хотел лишь одного – увидеть, посмотреть в глаза и понять: осталось между ними хоть что-то, есть ли будущее у них. Однако, несмотря на тайные надежды, принявшиеся форму болезненного упования, мужчина осознавал, чем всё кончится.

Дорога заметена, снега по пояс, но Эрнест без устали рассекал серебряный покровы, словно корабль на морской глади. Даже вооружённые до зубов наёмники, ветераны множества боевых действий, не поспевали за парнем, утопая в море прохладного снега.

Через несколько минут пути, пролагаемого через лесные дебри, завиднелись лёгкие очертания серой полосы. С каждым шагом она становились всё отчётливее, приобретая точные контуры, перестав сливаться с горизонтом.

– До Актирии ещё пара километров! – перебивая завывания северного ветра, воскликнул один из наёмников.

Но Эрнест его не услышал, ибо шагал к своей цели, как заворожённый, не отступаясь от своей цели. Его шаг, несмотря на сопротивление ветра, и снежных сугробов, не делался медленнее, словно сами мышцы, отринув всякую усталость, проклиная себя чувством, тащили тело вперёд.

– А чёй-то он такой ретивый? – Поинтересовался у своих «коллег» один из наёмников.

– Не знаю. Топай, давай. Нам не за разговоры деньги платят.

Спустя час беспрестанной, неумолимой и беспрерывной ходьбы по сугробам группа смогла достигнуть высоких стен поселения, носившего красивое название – Актирия.

Высокие, ровно десять метров, выставленные из бетонных блоков стены так и давили на души своей монументальностью. Стены наверху усеивались вьющейся смертельными кустами колючей проволоки, из которой торчали гниющие конечности, зловеще развивающиеся обрывки одежды и даже кости. Через каждые сто метров исполинской стены располагались сторожевые вышки, с торчащими в лес стволами не то что пулемётов… самозарядных автоматических пушек, способных разорвать в клочья лёгкие танки.

Перед группой возникли высокие чугунные врата, с толщиной самого металла не менее десяти сантиметров. На фоне самих ворот, выделялась небольшая дверца, предназначенная для повседневного входа или выхода из поселения.

Как только пятеро мужчин стали приближаться к двери, на них, из сторожевых башен, высотой в пятнадцать метров, издав страшный скрежет, обернулись дула автопушек, готовых одним залпом оставить от парней только яркий алый след на снегу.

Эрнест механическим движением руки достал из кармана баннер и ловко расплёл его пальцами. Кусок ткани в эту же секунду стал дёргаться под действиями воздушных масс, его трепетавших. На выкрашенным в ярко-ядовитый лиловый цвет, знаменательном полотне промелькнули под солнцем символы сжатой в кулак ладони, оканчивающейся древним символом феминизма, и двух клинков за ним.

Автоматические пушки в эту же секунду сняли с наводки парней, вновь уставившись в лес и выжидая появление оттуда любого непрошеного гостя, готовясь его порвать в клочья.

– Вот это гостеприимство. Сразу становится понятно, кто тут истинный хозяин. Дают тебе понять в какой ты тюрьме.

Слова наёмника не вызвали в душе Эрнеста усмешки или веселья, ибо вся его мысли занята сейчас совершенно иным. Десятки самых различных сценариев крутились в его разуме и все они так и норовили увести его сознание подальше от реальности, погрузив в самую суть раздумья, лишая ощущение реальности.

Мужчина аккуратно свернул полотнище и определил его в карман. Эрнест мысленно воздал хвалу Эбигейл, которая дала ему свёрток с тканью. Девушка объяснила, что это специальный пропуск, без которого «проблематично» войти в поселение, но Эбигейл не сказала, что могут и расстрелять.

Эрнест подошёл к чугунной двери и ударами кулака стал вызывать следящую за входом девушку. Кожа на ладонях с каждым ударом прилипала к металлу, но мужчина не замечал этого. Он колотил снова и снова, пока на ладонях не проступила кровь, и куски кожаного покрова не остались на двери.

Через пару секунд такой само экзекуции послышались звуки дёргания ключа в дверном проёме, и через секунду она отворилась ровно на треть, повиснув на пятидесяти цепях.

– Чего надобно?

В голосе звучало злоба, отторжение, ненависть и ещё буря самых противоречивых эмоций к мужчинам, но Эрнест сжал волю в кулак и спокойно ответил:

– Я Эрнест Калгар…

– Мне плевать, как тебя зовут маскулит поганый, говори, зачем пришёл сюда в наш мир истинного освобождения? Если ищешь жертв для угнетений, то я тебе сейчас вгоню свинца в задницу и пущу на корм собакам.

Мужчина сдержался. И снова, в полном спокойствии он зашевелил губами и говорит:

– Я депутат от Форума Свободы, представитель интересов Корпорации «Восточное Единое Торговое Собрание», а так же, – мужчина сглотнул слюну, и его уши уловили позади металлическое звучание того, как предохранитель спускается, – являюсь членом комитета по надзору за положением женщин в благополучных с точки зрения равенства регионов.