Таксидермист

– Как и весь мир, герр обер-лейтенант. До вас еще не дошло?

Он вышел на мостик, приказав держать курс на север, и остался там, опершись о волнорез, попыхивая трубкой и прихлебывая из своей бутылки. Честным было только море. Жестоким, но искренним и честным, как всегда. Рейнхардт смотрел на волны и время от времени оглядывал горизонт. А потом опускал бинокль на грудь и делал еще глоток.

– Ну, давайте, boys, – пробормотал он. – Как раз когда вы нужны – вас нет. Давайте. Я здесь. Как на ладони. Можете раздолбать океанскую «двадцать первую». Волка Атлантики.

Но горизонт был пуст. Ни низко летящего «хадсона», ни приземистого «галифакса», ни рассекающего волны акульего носа эсминца. Ничего.

Рейнхардт подумал, что, поскольку у него полные резервуары горючего, он мог бы попросту сбежать. Сбежать от этого кретинского мира, от одержимых диктаторов, надменных премьеров, одуревших генералов и их паршивой войны. Стать обычным пиратом. Вывесить «Веселый Роджер» на антенной мачте и идти, куда захочется. На Карибы или на Кубу. На борту остались шесть торпед и в избытке боеприпасов. Он мог бы с легкостью терроризировать небольшой порт и потребовать топлива или провизии. Или грабить транспортные суда, вместо того, чтобы бездумно их топить. В его распоряжении был самый совершенный из когда-либо построенных кораблей. Под водой Рейнхардт мог насмехаться над самыми тяжелыми штормами и плыть хоть на край света. Кто мог бы ему помешать?

– Тоже мне, немецкий Немо нашелся, – пробормотал он себе под нос, но мысль ему понравилась. Собственно, почему бы и нет? Что ему терять? Нужно лишь выбросить в океан Старика и ту банду сумасшедших, что хозяйничала на его корабле, и – гуляй, душа! Ведь это куда разумнее, чем дать себя потопить в кретинской, проигранной войне.

Когда-то, в самом начале, ему казалось, будто он знает, за что сражается. Они намеревались вернуть утраченное достоинство, отобрать силой то, что принадлежало им по праву, а заодно поджечь протухший мир и построить на пепелище нечто лучшее и более осмысленное. Опираясь на логичную немецкую цивилизацию. На Шиллера, Юнга, Планка, Хайдеггера. Однако от этих планов давно уже ничего не осталось. Рейнхардт прекрасно понимал, что все это была лишь романтическая чушь. Да, сжечь и разрушить удалось очень многое, но взамен они ничего не создали. А если даже что-то и построили, то уж точно ничем не лучше того, что было уничтожено, – нечто чудовищное и бессмысленное, подобно раковой опухоли. Теперь, как и все, он стал лишь исполнителем приказов обезумевшей машины, которую никто не мог остановить, а потому чувствовал себя полностью выжатым и изгаженным с головы до ног.

Мостик дрожал от вибраций, нос рассекал волны, субмарина шла на север. Рейнхардт смотрел на воду, на небо и старался ни о чем не думать.

Сперва ему показалось, что отблеск впереди по курсу – горящий танкер. Потом, подойдя ближе, он решил, что это полярное сияние. Однако радужное свечение, вместо того, чтобы оставаться на горизонте, приблизилось, разлившись вдоль обоих бортов. Рейнхардт остолбенел. Небо и вода переливались разноцветными отблесками, отбрасывавшими цветные пятна на мостик, корпус подлодки и бледное ошеломленное лицо офицера – от царственно-пурпурных и фиолетовых до тепло-красных. Задрав голову, он онемев наблюдал за происходящим. Рейнхардт понятия не имел, что это, но оно было прекрасно. «Я доплыл до края радуги? – восторженно подумал он. – Догнал полярное сияние? Край горизонта?» Люк приоткрылся, и в нем возникло лицо Висманна.

– Доложите, когда увидите нечто странное.

– Как раз сейчас вижу, – буркнул Рейнхардт. Люк откинулся.

– Что?! Почему вы ничего не… Невероятно! Это Биврест! – Висманн на мгновение скрылся, и стало слышно, как он орет на центральный пост: «Мы доплыли! Мы плывем по Радужному мосту! Нам удалось! Это уже Биврест! Чудесно!»

– Держите курс! – кричал кто-то рулевому. – Не сворачивайте даже на миллиметр!

На мостике стало тесно. Оба оккультиста приплясывали и хлопали друг друга по спине, палубная команда ошеломленно таращилась на сотканные из разноцветного света узоры вокруг корабля, и только Рейнхардт чувствовал себя так, будто у него что-то украли.

Явление, которое Висманн назвал Радужным мостом, напоминало скорее туннель, и продержалось еще полчаса.

Потом оно осталось позади и рассеялось. Корабль плыл сквозь ночь. В конце концов Рейнхардт промерз до костей и понял, что не может навсегда поселиться на мостике. Назначив вахтенных, он спустился под палубу.

Подали праздничный ужин. Накрытый скатертью стол, консервированная говядина с капустой, свежий хлеб и соленые огурцы. Капитан, к счастью, праздновал в носовом отсеке вместе с гостями. Рейнхардт ел, уставившись в тарелку и сражаясь с всеохватывающим желанием напиться. По-настоящему. Без всякого льготного тарифа.

– Есть возможность определиться по звездам! – крикнул кто-то с мостика.

– Поешьте сперва спокойно, – сказал старпом, увидев, что второй помощник уже стоя смахивает последний кусочек мяса с тарелки и набивает рот капустой. – К чему такая спешка?