…Так навсегда!

В шесть вечера я занял позицию у радиоточки. Та откликнулась известием, что «Спартак» в третий раз подряд уступил динамовцам, прошлые разы были минские и киевские – а нынче вот и московские, уступил и теперь на июньский перерыв уходит на… на немыслимом, невообразимом, невозможном, как концерт Высоцкого по радио… на ПОСЛЕДНЕМ месте!

Наверное, единственный раз в жизни я не огорчился поражению «Спартака»… Ну то есть огорчился, конечно, все-таки не каждый сезон достигали мы дна, да и вообще при мне… просто в тот день было кое-что поважнее. Должно было быть…

Отзвучали новости семи часов, и повисла тягостная пауза. Я нажал на запись, не особо надеясь, и тут… И тут раздался торжественный голос дикторши:

«Песни Владимира Высоцкого. Передачу ведет поэт Роберт Рождественский!»

И почти сразу – «Кто сказал, что земля умерла…»

«В записи передача-то идет, – непременно сказал бы тут Олег Юрьевич со свойственным ему чувством юмора второго рода. – Так что я прав. Расстреляли Рождественского этого… ну а передачу, так и быть, оставили. На память!»

Я не знаю, какой Роберт Рождественский поэт. То есть он замечательный, конечно, просто я тяжело воспринимаю стихи и не могу так решительно судить (такое вот неожиданное признание от работника смежного жанра. – Прим. авт. ) Но то, что ТАМ ему это зачтется, – несомненно. И перевесит сто тысяч других улик…

Это единственная кассета, которую я не стирал и не перезаписывал никогда. И она всегда была со мной, хотя бы и мысленно. И я слушал ее тысячу раз, а может, и миллион. «Среди нехоженых путей – один пусть мой…» Она свистела и шипела, и слипалась и путалась пленка, и я менял пружинку и заклеивал корпус изолентой. «Среди невзятых рубежей – один за мной…» И менялись времена, и наступали компакт-диски, и совсем уже неосязаемый «формат mp3», и появлялась аппаратура, в которой даже не был предусмотрен магнитофонный вход, хотя бы декоративный… и однажды она затихла насовсем.

И тогда я сжег ее. Как сжигали тела павших в бою, но не отступивших воинов.

«Нет, она затаилась на время…»

А «Спартак»… «Спартак» все-таки нашел себя. Одна победа, вторая, по ступеньке наверх. В лагере я бегал к стенду, там вывешивали газету с недельной задержкой, но все-таки – еще два очка, и еще… И поднялись. До третьего места, но все-таки. Все впереди. Все будет. «И в мире нет таких вершин, что взять нельзя…»

Роуд-муви, или Как научиться Родину любить

Эх, и удивительное дело – сколько же всего может произойти за один только месяц! Тут тебе и выступление за ЖЭК с последующим разоблачением, и «проход» в полуфинал, и немыслимая радиопередача… Наверное, так бывает только в детстве. И, наверное, это и есть – счастье…

И еще – ожидание футбола. Чемпионат мира. Хотя, конечно, приближающийся планетарный форум вызывал двойственные чувства. С одной стороны, праздник Игры, конечно, но с другой – сразу вспоминаешь… Все-таки последнее место «Спартака» – это последнее место. Это не в тройке, не в пятерке и даже не в десятке – это в самом конце. Хуже всех, «на вылет» стоим. Особенно на фоне неземного успеха заклятых друзей-соперников из «Динамо» (Киев) с завоеванным ими Кубком обладателей кубков. Прям со всех сторон только и неслось бравурное – «динамовцы Киева то, динамовцы Киева сё…», и солирующий нападающий Игорь Беланов – ну вот ни дать ни взять образец форварда грядущего двадцать первого века. Кажется, утюг включи – и тот сообщит тебе человеческим голосом: «…и, конечно, выдающееся достижение киевлян… и, разумеется, результативная игра Игоря Беланова…» А в конце непременно подпустит шпильку: «А между тем московский “Спартак” отправляется на перерыв абсолютным аутсайдером…» Ну что поделаешь. Бороздили тогда с Олегом Юрьевичем близлежащие окрестности и на покосившемся сарае с краю заброшенного полигона вдруг углядели вывеску пожухшую – «ЛАБАЗ». Никто не поверил, а это правда. Ну вот так: где-то уже бегает форвард практически двадцать первого века, а у нас тут на рабочей окраине – «лабаз». Куда уж нам, лапотным. Только на последнее место.

Нет, против Сборной я был настроен решительно. Тем более что опять не пригласили Федора Черенкова. Взяли, правда, Сергея Родионова, но это утешение слабое. Если выиграют – то ведь опять польется славословие: «…команда, в состав которой входят прославленные киевские динамовцы…». Поддержу-ка я в первом матче венгров, это ведь, в конце концов, наши товарищи по нерушимому блоку Варшавского договора, так что вполне патриотично. А потом – Францию. Там одни имена звучат как музыка: Платини, Жиресс, Тигана, Стопира… или, как изволил изящно выразиться один комментатор – СтопИра. Да, а звать его, видимо, Дмитро. Или Мыкола. Тьфу ты, черт, – опять киевляне! Ну вот так всегда…