Так было. Бертильон 166

— Ну, это глупые суеверия, — сказал Алехандро Сарриа, отходя от бара. — А на деле нам нужен мощный рычаг. — Он передал Седрону виски. — Американцы придумали конвейер, русские — партийную дисциплину. С таким оружием можно стать великой державой. А вот у Кубы ничего подобного нет.

— Добрый вечер, — робко поздоровался Карлос Сарриа. — Простите, что опоздал, но я задержался на гребле.

— Ты теперь и ночевать будешь у своих лодок? — спросила Кристина.

— Да, мама, но, если очень хочешь, сбежать всегда можно, — сказал Карлос, целуя ее в щеку.

Карлос подал руку Седрону, потом Даскалю и кивнул отцу. Алехандро Сарриа предложил ему выпить.

— Мне нельзя, я тренируюсь.

— Не хватает только Панчете, — сказала Кристина.

— Его ужасно заинтересовала газета, — отозвался Седрон. — На днях он с таким жаром о ней говорил.

— Он будет директором, — заметил Алехандро.

— Да, он сказал. Это его новое увлечение. Он как ребенок в новых ботинках.

— Вот в чем наша сила, — сказал Даскаль.

— В чем? — спросил Алехандро.

— Вы же хотели найти рычаг, чтобы сдвинуть с места Кубу? Есть такой рычаг: кубинцу нужна забава — вроде дудочки «уйди-уйди».

— Дудочки? — заинтересовался Седрон.

— Ну да, вы когда-нибудь видели, как серьезно дудят ребята в дудочку? Вот и взрослому кубинцу нужна дудочка.

— А что общего у дудочки с Панчете? — спросил сенатор.

— Когда имеешь дело с посредственностью, без дудочки не обойтись, — заключил Даскаль.

Кристина торопливо поднялась.

— Лед растаял. Надо приготовить свежие коктейли. Луис, ты поможешь мне?

Расставляя стаканы в ряд на доске черного дерева, Кристина шепнула:

— Перестань. Ты портишь все дело.

— Почему ты не поставишь пластинку? Все лучше этого идиотского разговора. Ты же знаешь правило: «Soft lights and sweet music»[46].

— Нет!

Даскаль опустил в каждый стакан по кубику льда.

— Поцелуй меня.

— Ты с ума сошел! — прошептала Кристина.

Алехандро Сарриа разговаривал с сенатором Седроном о выборах. На другом конце террасы Карлос листал «Нью-Йоркер».

— Я не сошел с ума, потому что я мыслю. Я мыслю, следовательно, я не схожу с ума.

— Мыслишь, как Клавелито[47],— сказала Кристина и улыбнулась, наливая виски в стаканы.

— Гадаю на кофейной гуще.

— Как Клавелито.

— Вложи свои мысли в меня, и сила моих убеждений подействует на тебя, — пропел Даскаль.

— Тебе я не наливаю, ты сегодня уже достаточно выпил.

— Днем я проводил время в обществе «Вата», а вечер мы проводим с мистером Коктейлем. Поцелуй меня.

— Алехандро смотрит, — сказала Кристина.

— Он при оружии?

— У него вообще нет оружия.

— Напрасно.

— Перестань.

— Он не способен разрушать.

— Зато ты способен, — сказала Кристина.

— Я не виноват, если ты от этого разрушаешься.

— Приходи завтра еще поразрушать меня.

— Нет, я больше не буду тебя разрушать. Некоторые вещи вовсе не следовало разрушать, а их разрушали.

— Ты мне нужен. И ты знаешь почему, — сказала она шепотом, приготовляя два виски с простой водой и два с содовой. Они отошли от бара, и Даскаль помог ей разнести напитки.

Панчете Росалес вошел, крепко сжимая в зубах длинную дымящуюся сигару. Седрон энергично пожал ему руку, а Алехандро Сарриа сердечно потрепал по плечу.

— Ну как урожай? — спросил Алехандро.

Панчете поздоровался с Кристиной, и та представила ему Даскаля.

— Хорошо, хорошо, — ответил Панчете, помахав рукой Карлосу.

— Не так уж хорошо. Ты читал сегодняшние сводки лондонской биржи? — спросил Алехандро.

— Никогда их не читаю. Слишком сложно. Этим у меня занимается зять.

Кристина нажала кнопку звонка.

— Мы говорили о газете, — сказал Седрон.

— У нас уже все идет к концу. Землевладелец из меня вышел, посмотрим, будет ли из меня толк в этом деле.

— Не беспокойся, тебе и не придется ничего делать, — сказал Алехандро. — Нам ведь важно твое имя, а работать за тебя будет штат.

Слуга в белой куртке подошел к Кристине, и та отдала ему какие-то распоряжения насчет сервировки стола.

— Заместителем директора мы сделаем Густаво Дуарте, он уже занимал эту должность в «Ультима ора» и «Ла Насьон», — сказал Алехандро. — Он наш умом и сердцем. Два дня назад он уехал в Нью-Йорк сделать последние закупки для типографии.

Алехандро, Панчете и сенатор Седрон заспорили о предвыборной пропаганде, потом заговорили о заседаниях аутентиков в Лас-Вильясе. И тут Седрон пошел рассказывать старые анекдоты из жизни Капитолия и про дуэли, в частности про дуэль Майдике с Сайасом Басаном около Альмендарес; постепенно дошли до самых последних — между Васконселосом и Рубеном де Леон (Васконселос был ранен в палец) и между Аскарате и Диего Висенте.

Кристина и Даскаль отошли к софе на другой конец террасы.

— Вот ты называешь суеверия глупостью, — сказал Даскаль, — а это неверно. Твой муж тоже с презрением относится к суевериям. А между тем у нас правят фетиши и те, кто владеет этими фетишами: бойцовыми петухами, игорными домами и притонами — вот они, подлинные институты республики, и так будет до тех пор, пока лотерейный билет остается единственным путем к счастью.

— Это ты о чем? — спросила Кристина.