Так берегись

– Это вряд ли, – подумав, решил сэр Шурф. – Сам по себе, без соответствующего заклинания жест и здесь не сработает. Зато если ты станешь делать его прилюдно, свидетели, особенно бывшие деревенские жители будут чрезвычайно удивлены – с чего это вдруг тебе вздумалось городской пустырь засевать?

– Ладно, не буду шокировать публику, – согласился я. – Обойдусь без сельскохозяйственных ритуалов. А то Тёмным магистрам неведомо, чем тот грешный пустырь при моём вмешательстве порастёт.

– Может, ты и без прогулки туда обойдёшься? – без особой надежды спросил мой друг. – Зачем зря рисковать?

– У меня нет задачи сгинуть, – упрямо повторил я. И, помолчав, признался: – Настоящая задача – перестать бояться там сгинуть. А для этого придётся совершить условно храбрый поступок: пойти на пустырь, дождаться поезда, показать ему… ладно, ничего не показывать. Просто вслед помахать. И убедиться, что мне всё это время нечего было бояться. И перестать уже наконец.

Шурф недоверчиво покачал головой. Вслух ничего говорить не стал, но на его лице было вполне ясно написано: «по-моему, это полная ерунда».

– Звучит, как полная ерунда, я и сам понимаю, – согласился я. – Но для меня очень важно раз и навсегда покончить с бессмысленным страхом, который как-то незаметно во мне родился. Это даже важней, чем вернуть себе силу. Тому, каким я стал, по-моему, и возвращать ничего не стоит. Мало что хуже могущества в плохих руках.

– И с каких это пор твои руки стали плохими? – поинтересовался мой друг.

– Надеюсь, с недавних. Собственно, только сегодня понял, что со мной не так. Помнишь, когда я после первой поездки лишился способности колдовать и бесился, ты сказал, что это вполне обычное дело, внезапная утрата могущества никому не на пользу. И угрюмый, на весь мир обиженный тип, в которого я превратился – худшее, на что я способен. А поскольку объективно это не особо ужасно, не стоит переживать. Ты обычно всегда оказываешься прав, но в тот раз всё-таки ошибся. Здорово меня переоценил. Худшее, что может из меня получиться, это не тот раздражительный хмырь, а осторожный, расчётливый трус, который экономит даже на разговорах с друзьями, чтобы сил хватило до вечера, и собственной тени боится, не говоря уже обо всём остальном. А это совсем не дело. Не хочу таким быть.

– Ну если ты именно так ставишь вопрос… – удивлённо откликнулся Шурф.

Будь на его месте кто-то другой, я бы сказал, что он выглядел совершенно растерянным. Но ладно, будем считать, что мой друг просто слегка удивился. Его репутация мне дорога.

– Так странно от тебя всё это слышать, – наконец сказал он. – С моей точки зрения, ты сейчас очень стойко держишься в невыносимых для тебя обстоятельствах. Ведёшь себя выдержанно и осмотрительно, разумно распределяешь силы таким образом, чтобы их хватало не только на повседневные дела, но и на самые необходимые магические приёмы; по моему мнению, правильно делаешь, в твоей ситуации смерти подобно совсем перестать колдовать. И на поезд смотреть не ходишь, чтобы не подвергать себя ненужному искушению; собственно, я сам тебя об этом просил и был очень рад, что ты в кои-то веки послушал совета. Безупречное поведение, уж не знаю, чем тут можно быть недовольным. Но тебе изнутри, безусловно, видней. Если чувствуешь себя расчётливым трусом, вряд ли я смогу тебя переубедить. Чужие слова это просто чужие слова, они не могут быть убедительней собственных ощущений. А жить, презирая себя, действительно последнее дело. Я бы сам долго не вытерпел. Да и не надо никому такое терпеть.

– То есть ты не станешь меня отговаривать? – недоверчиво спросил я.

Под «отговаривать» я, будем честны, подразумевал не разговоры, а гораздо более эффективные действия. Шурфу и в старые времена ничего бы не стоило удержать меня силой, а уж теперь-то не о чем говорить. Справедливости ради, он так никогда не поступал, только страшно ругался. В смысле, аргументированно объяснял, почему я на этот раз идиот. Поэтому свинством с моей стороны было подозревать, что он сейчас вдруг ухватит меня за шиворот и запрёт в каком-нибудь заколдованном подвале, из которого даже Тёмным Путём не выберешься. Но я, чего греха таить, всё равно подозревал.

– Не стану, – ответил Шурф. – И даже за тобой не пойду. Потому что сам понимаю: под надёжной охраной это уже будет совершенно не то. Обычная познавательная прогулка, а не храбрый поступок, в котором ты сейчас нуждаешься, чтобы примириться с собой.

Я молча кивнул, про себя прикидывая: говорить-то он может всё что угодно. А потом стать невидимым и отправиться следом, чтобы за мной присмотреть. На почтительном расстоянии, чтобы я не учуял его присутствия. Для кого, для кого, а для Шурфа всё это – проще простого. Пара пустяков.