Так берегись

– Ты совсем чокнутый, – горько сказала Агата. – Не понимаешь меня. И вообще ни черта не понимаешь. Живёшь в каком-то нелепом придуманном мире, где всё чётко расписано: «так хорошо», «так плохо», «это можно», «того нельзя».

– «В нелепом придуманном мире», – повторил я. – С учётом контекста, лучшая шутка из всех, что я слышал. Даже не ожидал.

– Да уж, – растерянно согласилась Агата. И вдруг расхохоталась, да так заразительно, что я тоже улыбнулся, помимо воли. На самом деле, улыбаться я пока совсем не хотел.

– Ну что, пришёл в себя наконец-то? – снисходительно спросила Агата. – Встала на место голова?

Эта её снисходительность очень мне не понравилась. Я сухо сказал:

– Спасибо, действительно встала. Я наконец-то вспомнил, что меня ждут дома. Пора возвращаться. Я обещал.

– Кому ты обещал? – поморщилась Агата. – Вот этим… ладно, допустим, условно очаровательным людям, с которыми вы играли в какую-то детскую ерунду? Тебе это правда интересно? Важнее, чем я? Чем мой поезд? Чем удивительные миры за окном?

Этого ей, конечно, говорить не следовало. Я и так-то был – зол, не зол, вряд ли это слово подходит, скорее, просто остро почувствовал Агату чужой; собственно, она и была чужая. Я о ней ничего не знал, кроме того, что она жила в том же мире, где я сам жил когда-то, или просто очень похожем, даже с Индианой Джонсом и Гегелем, была одинока, мечтала о невозможном, сочиняла разные удивительные штуки, никому о них не рассказывала, а потом умерла. И в последний момент, чтобы умирать было не так страшно и одиноко, вспомнила придуманный в детстве поезд. А я его оживил, как дурак… Ладно, не как дурак. Всё правильно сделал. Отличный получился призрачный поезд. И миры за окнами один лучше другого. Просто на сегодня хватит с меня.

– Хватит с меня на сегодня, – сказал я вслух, поднимаясь. – Если останусь, мы с тобой совсем разругаемся. Лучше остыну, соскучусь, пожалею, что так быстро ушёл, и тогда вернусь.

Подобрал с пола кружку, не хотел её тут оставлять из соображений какой-то неизвестной мне, но интуитивно понятной техники безопасности. С этими наваждениями никогда не знаешь, что здесь можно, а чего нельзя.

– Ну и куда ты пойдёшь? – флегматично спросила Агата. – Посмотри в окно. Мы только что Уэрр-Круашат проезжали. А сейчас там нет вообще ничего, даже видений. Подожди, пока твой настоящий мир за окном появится. Не обещаю, что у нас получится быстро туда приехать, но я честно постараюсь этого захотеть.

– Да пофиг, где мы сейчас проезжаем, – отмахнулся я. – Ты же про меня всё знаешь. И что я умею путешествовать между мирами, тоже, по идее, должна знать.

– Про эти твои так называемые путешествия между мирами я пока ни черта не понимаю, – призналась Агата. – Что это вообще? Как это? Зачем?! Решила, у тебя иногда припадки бывают. Такие провалы с галлюцинациями, которые у вас почему-то считаются магией, наравне с настоящими чудесами; ну собственно, вам видней… Кстати, а ты точно уверен, что это не просто припадки? Потому что когда выходишь из своей комнаты, более-менее всё равно, в воображении это происходит, или взаправду: самое худшее, просто выйдешь на улицу и будешь там себя странно вести. А здесь вокруг настоящее… сама не знаю, что именно, но оно настоящее! Пустота, Вселенная, неведомо что. И если ты в этом неведомом сгинешь, так тебе и надо, сам захотел. Но я же тогда, наверное, тоже сгину вместе с тобой?

– Да никто никуда не сгинет, – вздохнул я. – Путешествия между Мирами – не припадки с галлюцинациями, а просто работа. Иногда развлечения. Думай, что хочешь, но для своего же спокойствия лучше просто поверь.

С этими словами я решительно вышел из купе. Агата крикнула мне вслед:

– Грей-Улайси!

С таким отчаянием крикнула, что я остановился. Переспросил:

– Что?

– Грей-Улайси, – уже вполне спокойно повторила Агата. – Можешь не возвращаться, просто по дороге выгляни в любое окно. Будет обидно, если такое пропустишь. В Грей-Улайси строят дома с высокими башнями, похожие на дворцы, а живут там не люди, а лисы. Летающие! И разумные, то есть в сто раз умнее людей. Они не всегда летают, а только когда накатывает вдохновение. Люди в таком состоянии пишут стихи, или рисуют картины, или что там ещё положено делать, когда вдохновение. А лисы из Грей-Улайси от вдохновения просто летают. И в окна ко мне заглядывают. Иногда, если повезёт.

– Ясно, – ответил я. – Спасибо, что сказала. Летающие лисы это круто. Обязательно на них посмотрю.

Но не посмотрел. Не назло Агате, просто было не до того. Я волновался так, что меня прошиб холодный пот. Это вообще для меня характерно – с лёгкостью, не задумываясь, делать всякие невозможные вещи и страшно переживать по пустякам: а вдруг не получится? Ну хоть что-то же должно у меня не получаться? И вот сейчас точно будет оно.