Тайный заговор Каина

Через двенадцать часов после того, как я оставил коробку, начиненную бакалеей, под дверью Лилиан, она сама пришла утром на пункт военной полиции. Моя смена заканчивалась в восемь утра. Я спал в своем помещении особняка на аллее Рихарда Штрауса, так как было условлено, что я отработаю двойную смену за Парадина и одного переводчика, бывшего банкира Юджина Река. Их обоих пригласили на сочельник к сестре Река. С Лилиан разговаривал Парадин. Она сказала, что сожалеет о своей грубости со мной и что будет рада пригласить меня на ужин этим вечером. Парадин пообещал передать мне ее слова. Встретившись со мной, он отмел мои возражения и настоял на том, что он отработает за меня две смены.

Точно в восемь вечера в сочельник я стоял у дверей Лилиан. На мне были выглаженная униформа, новые рубашка, галстук и туфли — рождественский подарок Крошки.

На Лилиан было отнюдь не новое и не модное вечернее платье, но выглядела она прекрасно. В ее комнате на первом этаже было очень тепло: жившие выше американские офицеры включили паровое отопление на полную мощность. У них были гости. Слышались крики, смех, женский визг и звон бокалов.

Лилиан обставила свою комнату немногими оставшимися антикварными предметами: темные комоды, шкафы, резные стулья, круглый стол были расставлены со вкусом. В серебряных канделябрах мерцали свечи. Я, хотя никогда не был знатоком и ценителем антиквариата, сразу обратил на них внимание. Канделябры были темно-серого цвета, местами покрыты почти черными пятнами окиси серебра. Но мне казалось, что, будучи начищенными до блеска, они стали бы менее интересными. Один из них был очень простой формы: четыре разветвления, державшие свечи, представляли собой ветви дерева, каждая ветка заканчивалась отверстием, напоминающим дупло, куда и вставлялась свеча. Несмотря на простоту формы, предмет, несомненно, был изготовлен искусным мастером где-то в конце XVIII или в начале XIX века. Но особенно заинтересовал меня второй подсвечник. Я долго рассматривал его, не в силах отвести взгляд. Он изображал какое-то непонятное мифологическое существо с туловищем дельфина и дельфиньей головой, но с физиономией лукавого беса. Кроме того, существо имело длинные кошачьи усы. На его спине сидела прекрасная наяда, свесив по одну сторону дельфиньего туловища свой рыбий хвост. В вытянутой вперед руке она держала трезубец, который и являлся подсвечником для трех свечей. И лицом, и фигурой эта серебряная статуэтка поразительно напоминала Лилиан. Фигура, поворот головы, черты лица, даже форма руки, державшей трезубец, — во всем было удивительное сходство.

— Тебе нравится? — спросила Лилиан, заметив мое пристальное внимание.

— Очень, — не отрывая глаз от серебряной фигурки, кивнул я.

Когда же я признался, что нахожу поразительное сходство между ней и серебряной фигуркой русалки, Лилиан, недовольно нахмурив брови, отрицательно покачала головой. Что-то не понравилось ей в этом сравнении. Я досадливо прикусил язык, проклиная себя за чрезмерную болтливость.

Но не прошло и пяти минут, как Лилиан перестала хмуриться. Она внимательно посмотрела на серебряный канделябр и, весело рассмеявшись, поднялась, чтобы поменять догоравшие свечи.

После праздничного ужина мы стали танцевать при мерцающем свете свечей…

— Я бы хотела посетить полночную мессу, — наконец сказала Лилиан, немного смущенная. — Я даже не помню, когда была там в последний раз. Наверное, лет десять назад.

— Я еще дольше, — ответил я, допивая содержимое своего бокала.

— Ты католик? — спросила Лилиан.

— Протестант. Но я не выполняю обрядов. А ты?

— Даже не знаю… Меня крестили в католической вере, но…

— Понимаю.

— Правда? — спросила она.

Я кивнул.

— Не наполнить ли нам бокалы последний раз?

— За что выпьем?

Мы провозгласили тост за Крошку, затем я предложил выпить и за Лилиан.

— Ты пойдешь со мной на полночную мессу?

— Если ты настаиваешь.

— А тебе не хочется?

— Если ты настаиваешь…

Месса уже началась, нам пришлось стоять сзади. Проповедник читал длинное трогательное письмо мужчины к своему еще не родившемуся ребенку. Любопытно, что я запомнил именно это. Прихожане запели, и Лилиан, сжимавшая мою руку в течение всей службы, взглянула на меня. Выйдя из церкви, мы прогуливались по улицам, а снег продолжал покрывать все вокруг искрящимся саваном. Мы вышли на маленький мост. Когда мы стояли там и целовались, нас окликнул мужской голос, взывающий о помощи. Нам потребовалось немного времени, чтобы заметить кричавшего. Он стоял на коленях возле молодой женщины. Оба выглядели крайне взволнованными.

— Пожалуйста, помогите, — произнес мужчина.

— Что случилось?

— Женщина… беременна… надо отвезти в больницу, понимаете?

Женщина застонала.

— Я останусь здесь, — сказала Лилиан, присев возле молодой женщины. — Посмотри, Ричи, может, рядом есть телефон.