Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки

Слова Риббентропа не были блефом, но наиболее актуальной на тот момент задачей стало окончательное укрепление европейских позиций рейха, который оккупацией остатков Чехословакии в середине марта бросил вызов всем сразу. 28 апреля Гитлер выступил с программной речью перед рейхстагом. Оповестив мир о разрыве англогерманского морского соглашения 1935 г. и польско-германской декларации о дружбе и ненападении 1934 г., он заявил о готовности нормализовать отношения с Великобританией, если она «с пониманием» отнесется к интересам Германии, обрушился с нападками на Польшу, но демонстративно воздержался от выпадов против СССР. 4 мая Литвинов был заменен на посту наркома иностранных дел Молотовым: по общему мнению, предупреждение Лондону и Парижу, не стремившимся к диалогу, и шаг навстречу Германии. 22 мая в Берлине Риббентроп и Чиано подписали договор о дружбе и союзе, торжественно названный «Стальным пактом» (см. следующую главу). Москва от публичной реакции воздержалась. Японский премьер Хиранума Киитиро поздравил Гитлера и Муссолини, но Токио остался в стороне от Большой Политики, потому что тогда она делалась в Европе.

Это было неудачей Риббентропа, после которой он мог взять реванш только на русском направлении. История переговоров, предшествовавших «московскому Тильзиту» 23 августа 1939 г., хорошо известна (17), поэтому ограничусь лишь несколькими ключевыми цитатами от первого лица.

Между 22 и 26 мая Риббентроп подписал проект инструкций послу в Москве графу Шуленбургу. Вот что рейхсминистр хотел довести до сведения Молотова:

«Пришло время для умиротворения и нормализации германо-советских отношений… Главным фактором в германской внешней политике является тесная связь с Италией, ныне закрепленная договором о союзе. Этот союз, как видно из самой сути вещей, не направлен против Советской России и никоим образом, даже косвенно, не затрагивает ее интересов. Он направлен исключительно против англо-французской комбинации. Что касается наших отношений с Японией, то мы заявляем совершенно открыто, что намереваемся расширять и укреплять их… С учетом наших хороших отношений с Японией мы можем способствовать преодолению русско-японских расхождений; в любом случае, мы никоим образом не заинтересованы в углублении этих расхождений, а, напротив, уверены, что можем содействовать тому, чтобы японская внешняя политика взяла такой курс, который не приведет к конфликту с Россией… Взвесив реальное соотношение сил и интересов, мы не видим, что могло бы подвигнуть Советскую Россию активно включиться в игру британской политики по окружению (Германии. — В.М.)» (18).

Гитлер инструкции отверг. Риббентроп продолжал добиваться одобрения своей программы и, в конце концов, добился. Вечером 2 августа — несомненно, с санкции фюрера — он заявил поверенному в делах Астахову, который отметил, что «беседа… носила характер монолога»: «В наших взаимоотношениях накопилось много болячек. Они не могут пройти внезапно. Для рассасывания их нужно время, но изжить их возможно… Мы считаем, что для вражды между нашими странами оснований нет. Есть одно предварительное условие, которое мы считаем необходимой предпосылкой нормализации отношений — это взаимное невмешательство во внутренние дела. Наши идеологии диаметрально противоположны. Никаких поблажек коммунизму в Германии мы не допустим. Но национал-социализм не есть экспортный товар, и мы далеки от мысли навязывать его кому бы то ни было. Если в вашей стране держатся такого же мнения, то дальнейшее сближение возможно… Что же касается остальных вопросов, стоящих между нами, то никаких серьезных противоречий между нашими странами нет. По всем проблемам, имеющим отношение к территории от Черного до Балтийского моря, мы могли бы без труда договориться» (19).

15 августа Шуленбург сообщил Молотову послание Риббентропа, полученное ночью из Берлина:

«1. Идеологические расхождения между Национал-Социалистической Германией и Советским Союзом были единственной причиной, по которой в предшествующие годы Германия и СССР разделились на два враждебных, противостоящих друг другу лагеря. События последнего периода, кажется, показали, что разница в мировоззрениях не препятствует деловым отношениям Двух государств и установлению нового и дружественного сотрудничества. Период противостояния во внешней политике может закончиться раз и навсегда; дорога в новое будущее открыта обеим странам.