Тайна старинной башни

Фатти уложил еду обратно, и все осторожно вылезли из-за старинного дивана. Не слишком уверенным шагом они направились в большой зал, где прежде сидели художники и копировали картины. Теперь там остался только один француз, который делал копию с картины, особенно понравившейся Эрну.

Художник, тихонько посвистывая, тщательно свертывал в трубку свой холст. Заметив ребят, он вздрогнул и с неудовольствием глянул на них.

- Выходит, вы совсем не боитесь банши? - сказал он. - Да, храбрецы, храбрецы, ничего не скажешь! Видите, все разбежались. Ils avaient peur - им было очень, очень страшно. Но я-то не боюсь никаких банши и даже этих - ну, как вы их называете - заведений?

- Привидений, - сказал Фатти. - Вы и в самом деле нисколько не испугались?

- Нисколько. Правда, сегодня это было немножко, немножко - как это у вас называется - разнообразно, да? Сперва завыла одна банши - а потом завыла вторая. И я полагаю, mes enfants, ( дети мои (франц.) вам о первой банши ничего не известно?

Фатти почувствовал, что краснеет, но он твердо решил ни в чем не признаваться этому насмешнику. Француз определенно ему не нравился.

- Вы уходите? - спросил Фатти, видя, что он обвязывает свернутый в трубку холст.

- Спущусь в деревню, там моя машина, - а потом опять за работу, за работу, за работу! - сказал художник и хлопнул Фатти свернутым холстом по голове. - А ты - ты здесь останешься и будешь выть, выть, выть? Ах ты, гадкий мальчишка!

Не обращая внимания на рассерженную мину Фатти, француз пробежал через весь холл и ловко, как акробат увернулся от турникета.

- Мне кажется, он думает, что он очень умен, - проворчал Фатти, которого насмешки художника отнюдь не привели в восторг.

- Слышите, дождь еще льет вовсю. Устроить пикник на холме нам явно не удастся, придется подкрепиться здесь, хоть с банши, хоть без банши. Не смотри так испуганно, Бетси - ее вой нам повредить не может.

- Тип, что был у турникета, ушел, - сказал Ларри, косясь на то место, где сидел служитель, получивший с них деньги. - Ушел есть свой ленч, я думаю. В этом зале мы будем в полной безопасности. Ну, давайте перекусим! Веселее станет на душе!

Они подошли к большой деревянной скамье, стоявшей рядом со старинным дубовым столом. Фатти развернул сверток с едой, и вскоре они уже уплетали за обе щеки, удивляясь, что, несмотря на перенесенный испуг, так проголодались.

- Эрн, прочитай Фатти свои стихи. - Сказала Бетси, заметив уголок листка, торчащий из кармана у Эрна; девочка была уверена, что у Эрна нашлось время записать свои "стишата".

- Стихи? - спросил с удивлением Фатти. - Ты опять принялся за поэзию?

- Э, Фатти, это такие глупые стишата, то есть стихи, - сконфуженно сказал Эрн. - Я их назвал "Ах!".

- Наверное, очень чувствительные! Ах, ах, ах! - рассмеялся Фатти.

- Да нет, не очень! - с тревогой возразил Эрн. Просто мы же говорим "ах!", когда чему-то удивляемся. Я их записал на бумажке. А теперь, когда посмотрел на эти морские пейзажи, мне уже хочется сочинить стишок еще и про море.

- Ты просто прелесть, Эрн! - сказал Фатти, и он действительно так думал. - Ну, давай, читай свои "аховые" стихи!

- Я не сумел их закончить, Фатти, - сказал Эрн, глядя на листок. - Это моя беда. Вдруг как нахлынет, а потом вдруг все улетучивается, и я никак не могу придумать хорошее окончание.

- Ладно уж, читай, Эрн! - сказал Фатти.

И Эрн, снова покраснев, начал скороговоркой читать:

- Ах, посмотри, в канаве первоцвет,

Он на тебя глядит и говорит: "Привет!"

Ах, слышишь, птенчики чирикают в кустах

И жаворонок с песней вьется в небесах,

Ах, посмотри, коров пасется стадо

И...

Тут Эрн остановился и умоляюще посмотрел на Фатти.

- Никак не могу придумать конец, Фатти, ну никак!

- Почему же, Эрн? Конец придумать нетрудно, - сказал Фатти и сразу же продолжил:

- Ах, посмотри, коров пасется стадо,

Надулись одуванчики, совсем ему не рады,

И незабудки тихо шепчут: "Не забудь!"

И так легко, приятно дышит грудь,

И пчелы с осами наперегонки мчатся,

И...

Но тут на всех напал такой хохот, что Фатти пришлось остановиться - и он тоже засмеялся. Эрн с восхищением смотрел на него.

- Как это у тебя получается? - спросил он очень серьезно. - Мне, чтобы придумать одну строчку, надо вон сколько времени, а ты прямо с места в карьер начинаешь тараторить - и пошло, и пошло! Ах, я бы такую строчку никогда не сумел сочинить: "И пчелы с осами наперегонки мчатся". Прямо очень забавно, Фатти.

- Милый Эрн, твои строчки - это поэзия, а мои - нет, - сказал Фатти, хлопая Эрна по плечу. - Просто твои стихи немного слишком "аховые", только и всего. "Ах" в стихах звучит не так уж прекрасно, Нельзя же все время ахать!

- Ну, ты просто чудо, - сказал Эрн, припоминая другие строчки, сочиненные Фатти. - "Надулись одуванчики, совсем ему не рады". Ты тут хотел сказать, что одуванчики боятся, как бы коровы их не сжевали? Фатти, ты гений!

- Давайте поговорим о чем-нибудь другом, - сказал Фатти, чувствуя себя отчасти обманщиком. Он был способен без запинки плести стихи, нелепые, забавные и остроумные, и никогда не понимал, чем тут другие восхищаются.