Тагу. Рассказы и повести

Инда отворила окно. Свет из комнаты упал на Джвебе, и девушка с радостью и страхом увидела печальное, измученное лицо любимого.

— Джвебе!

Джвебе умоляюще протянул к девушке руки:

— Инда!

— Джвебе!

Инда подобрала подол платья и стала на подоконник. Теплое тело девушки скользнуло в руки Джвебе. Он с силой прижал ее к себе, боясь опустить на землю, страшась, что Инда уйдет, исчезнет, что ее сейчас отберут от него, потому что теперь вся деревня против него, вся деревня. Но девушка всем телом отдалась его рукам, и, хотя дождь все усиливался, вода уже не затекала Джвебе за ворот, — теперь дождь падал на плечи Инды, на волосы Инды, на спину Инды. А Инда прижалась лицом к лицу Джвебе, грудью к груди Джвебе, — Инда прикрыла его от дождя.

Джвебе упал на колени, обхватил руками ноги Инды.

— Инда, Инда! — шептал он, словно не было других слов в его языке. Да и не нужны были ему сейчас другие слова.

Рука Инды лежала на его голове, пальцы ее скользили по его мокрым волосам.

— Встань, Джвебе!

— Инда, Инда!

— Встань, Джвебе!

— Инда, Инда!

— Ты уже был дома, Джвебе?

— А разве я могу показаться дома, Инда?

— Почему же нет, Джвебе?

— С каким лицом я появлюсь дома, Инда?

— Пойди домой, Джвебе. Мать пожалей. Она так тоскует по тебе, Джвебе.

— Как мне показаться на глаза матери, Инда?

— Встань, Джвебе, — Инда попыталась поднять его. — Разве ты виноват, Джвебе?

— Так кто же виноват, Инда?

— Чтоб земля поглотила того офицера, Джвебе.

— Дьявол меня, видно, попутал, когда я вступил в гвардию. Не иначе, как дьявол.

— Нужда завела тебя в гвардию, Джвебе.

— Кто не нуждается в наше время, Инда?

— И кто не ошибается в наше время, Джвебе?

— Я сгонял свою родную мать с земли Чичуа, Инда!

— Джвебе, Джвебе!

— Я чуть не растоптал родную мать своим конем, Инда!

— Успокойся, Джвебе!

— Я прогнал отца с земли Чичуа, Инда!

— Успокойся, Джвебе!

— Я и тебя прогнал с земли Чичуа, Инда!

— Ну и что же, Джвебе?

— Я и твоего отца гнал с земли Чичуа, Инда!

— Отцу совсем не нужна эта проклятая земля, Джвебе. И мне она не нужна, Джвебе.

— Я и учителя Шалву сгонял с земли Чичуа, Инда!

— Но и учителю Шалве не нужна та проклятая земля, Джвебе. Шалва все тебе простит, Джвебе!

— А мать, Инда?

— И мать простит тебе, Джвебе!

— А отец, Инда!

— Джвебе, Джвебе!

— Отец не простит меня, Инда!

— Отец не простит, Джвебе!

— Мне жалко Гванджи, Инда!

— Бедного Гванджи всю зиму трясла лихорадка, Джвебе!

— Да, совсем извела мальчугана эта проклятая лихорадка, Инда!

— Гванджи очень любит тебя, Джвебе!

— И я люблю Гванджи, Инда. Мальчик дважды приходил ко мне и все звал домой. А что я ему мог сказать, Инда?

— Надо было пойти домой, Джвебе.

— Но я не могу пойти домой, Инда!

— Гванджи так гордился, что ты народогвардеец, Джвебе.

— Народогвардеец… Ах, если бы ты только знала, Инда!

— Успокойся, Джвебе!

— Хоть ты прости меня, Инда!

— Пусть твое горе на меня падет, Джвебе!

— Инда!

— Ты совсем вымок, ты простынешь, Джвебе.

— Инда!

— Ты совсем замерз, Джвебе!

— Инда!

— Пойдем в дом, Джвебе!

— Иванэ не пустит меня в дом, Инда.

— Отец не хотел этой проклятой земли, Джвебе.

— И все же он не пустит меня в дом, Инда!

— А мы влезем в окно, Джвебе!

— Инда!

— Успокойся, Джвебе.

Дождь прекратился, очистилось небо, и деревню залил лунный свет, но у Маки по-прежнему горела лампа. Мака еще не ложилась спать — как присела на тахту, так и осталась сидеть. На другой тахте спит Гванджи — он спит неспокойно, все время ворочается и что-то бормочет невнятной скороговоркой.

"Бедный Гванджи", — думает Мака, не отрывая глаз от лежащей перед ней фотокарточки Вардена и Джвебе.

Братья стоят, тесно прижавшись друг к другу, — плечом к плечу, Варден рослый, красивый юноша с черными, только-только пробившимися усиками, девятилетний Джвебе худенький, слабенький.

Фотограф вставил обоим вместо глаз мелкие круглые стеклышки. Братья улыбались, но улыбались только их лица, а глаза нет, потому что стекло улыбаться не умеет. Улыбались братья неловко, неестественно, как улыбаются на многих фотографиях малыши, которым обещали, что из объектива вылетит птичка. И стояли братья напряженно, навытяжку. Но мать видела их сейчас такими, какими они были в жизни: веселыми, озорными, беспокойными, добрыми, а главное — любящими друг друга.

"Хоть бы убила меня твоя лошадь, Джвебе. Хоть бы поглотила меня та проклятая земля, сынок! До чего я дожила. Отец не пускает тебя в дом! Родной отец не пускает! Безбожник", — горестно шептала Мака пересохшими, шелестящими губами.

А "безбожник" Беглар лежал на своей тахте в соседней комнате и тоже не спал. И думал Беглар о том же, что и Мака: "За что же так надругалась над ним судьба? Ведь это же беда, да еще какая — он, Беглар, не пустил в дом сына, любимого сына, заветного сына".

— Где ты, Варден? Хоть бы ты был здесь, мой умный сын, — шептала пересохшими губами Мака. — Джвебе послушался бы тебя, Джвебе не пошел бы в гвардию, если бы ты был рядом, Варден! Где ты, Варден? Как терпит сердце твоей матери такую долгую, бесконечную разлуку? Десять лет не видели тебя мои глаза — чтобы они ослепли. Тебя не видели, мой первенец, мой ненаглядный сынок.