Таэ эккейр!

— О чем? — В устах любого другого эти слова прозвучали бы крайне оскорбительно: дескать, ты, Арьен, такой дурень, что с тебя и взятки гладки. Однако Лерметт, невзирая на мимолетность своей человеческой жизни, был настолько богаче жизненным опытом, что Эннеари принял его внутреннее превосходство просто как данность, не затрудняя себя сомнениями и обидами. К тому же он знал, что принц не желает его обидеть, даже и в мыслях подобного намерения не держит — так и стоит ли на друга за случайно брошенное слово сердце нести? И уж тем более незачем это случайное слово сохранять в тайниках памяти, чтобы после, перебирая неприятные воспоминания, исходить желчью на досуге. Там, где нет злонамеренности, нет и места для злопамятности. До чего же славно быть вот так уверенным в ком-то! От скольких ссор и недоразумений эта уверенность избавляет разом!

— Тебе доводилось бывать когда-нибудь на войне? — вопросом на вопрос ответил Лерметт.

Эннеари недоуменно покачал головой.

— Так я и думал, — кивнул Лерметт. — А вот мне довелось. Так что это не ты, а я должен был заранее подумать... балбес несчастный!

— Да при чем тут война? — Нет, положительно, манера Лерметта изъясняться даже гнома с ума сведет.

Лерметт посмотрел на Эннеари серьезно и сосредоточенно.

— При том, что на войне бывают убитые. Арьен, мы везем с собой труп, — напомнил он. — И дороги нам трое суток. По летней жаре. Ты убил вывертня ввечеру, и ночь была прохладной — но дальше нам на прохладу рассчитывать не придется.

Эннеари беззвучно присвистнул.

— И ведь мне приходилось раньше иметь дело с мертвецами! — Лерметт возмущенно пристукнул себя кулаком по бедру. — Одним словом, далеко мы на этакий манер не уедем. Нужно сперва срочно придумать, что нам делать с этим покойником. А не то так хоть назад возвращайся.

— Только не это! — Эннеари мигом представилось их предположительное возвращение — в таких головокружительных подробностях, что он едва не взвыл. — К тому же возвращение нам ничего не даст. Это сюда мы ехали ночью — а обратно будем добираться по солнцепеку. Сам понимаешь, что мы до Луговины довезем и как нам местные жители обрадуются.

— Тогда давай думать. — Лерметт бросил поводья на луку седла и сцепил пальцы: очевидно, это помогало ему думать.

Эннеари последовал его примеру, но ничего дельного измыслить не мог. В голову, как нарочно, лезла всякая посторонняя ерунда. Ему даже сосредоточиться толком не удалось — где уж там надумать хоть что-то путное! А ведь, казалось бы, чем не идеальные условия для размышлений — тишина, покой... думай себе всласть. Ничто не прерывает упорных раздумий. Даже Белогривый не фыркает на весь перевал, не лезет с поучениями, а стоит себе под всадником смирнехонько и помалкивает. Правда, судя по виду Лерметта, долгожданная мысль о том, что наглая четвероногая скотина знает все-таки не все на свете, на сей раз не приносила чаемого удовольствия. Лерметт, как и сам Эннеари, явно нуждался в совете — из чьих бы уст он ни исходил.

— Ну что, надумал? — поинтересовался Лерметт.

Эннеари покачал головой.

— Я тоже, — вздохнул принц. — Нет, но надо же мне было так опростоволоситься! И почему я не догадался расспросить, не найдется ли в деревне кроме телеги еще и гроб?

— Потому что тебе и без того было о чем беспокоиться, — усмехнулся эльф. — Вы, люди, создания возвышенные и мудрые — где уж нам, остроухим, с вами тягаться! — но на такие высоты мысли даже и человеку претендовать не стоит. Довольно с тебя и того, что ты вывертня распознал во мгновение ока. Хотя, конечно, гроб — это мысль...

— Донельзя глупая, — подхватил Лерметт. — Нам его не смастерить, и не надейся. Не моей ведь зубочисткой деревья валить. А уж на доски их раскалывать без топора и думать нечего. Даже если у твоих подопечных ножи получше...

— Если у них и вообще есть при себе ножи, — поправил Эннеари.

— Тем более. Может, какой похоронных дел мастер и сумел бы... но что-то мне сомнительно, чтобы тебя обучали сооружать гробы в походных условиях.

Эннеари энергично затряс головой.

— А тебя чему обучали в походных условиях? — осведомился он.

— Частичному бальзамированию, — скривился Лерметт. — Полотно травами пропитать и покойника обмотать... да всех наших тряпок на такое дело не хватит!

— Ради того, чтобы этот мерзавец не смердел, я бы согласился и нагишом походить, — ухмыльнулся Эннеари, — вот только нам это ничем не поможет. Нужных трав здесь и половины днем с огнем не сыщешь.

— А ты его как-нибудь заколдовать не можешь? — помолчав, осведомился Лерметт.

— Ты с ума сошел?! — Эннеари аж задохнулся от возмущения. — Применять эльфийские чары исцеления к мертвому! Да это... это...

— Остынь, — махнул рукой Лерметт. — Этого я у тебя, между прочим, и не просил. Насколько мне известно, от смерти не лечат.

— Разве что неупокоенных мертвецов создают, — буркнул Эннеари, все еще обозленный.

— Ах, вот как их создают? — прищурился Лерметт. — А я и не знал.

Только ехидный огонек в его прищуре помешал Эннеари дать принцу тумака. Может, оно и не вполне по-эльфийски, зато правильно.