Syntheism - Creating God in the Internet Age

На заре эпохи Интернета, что неудивительно, на нас обрушился поток новаторской реляционистской философии. Культуролог Стивен Шавиро в своей книге "Без критериев" вдохновляется прагматическим миром прехенсионов и нексий Уайтхеда: Кант, Уайтхед, Делез и эстетика. В своих работах он не воздерживается от исследования таких противоречивых с философской точки зрения концепций, как витализм, анимизм и панпсихизм. В своей книге "Вибрирующая материя" делёзовский экофилософ Джейн Беннетт отстаивает тезис о том, что пора раз и навсегда отказаться от антропоморфной фиксации на аксиоматическом особом статусе, который жизнь постоянно имеет в мире философии, и вместо витализма, связанного с жизнью, заменить витализмом, основанным на интенсивности в физике как объединяющем факторе. Беннетт строит мир постоянно вибрирующих тел, а не изолированных вещей как вечных форм процессов, но ее тела - как человеческие, так и нечеловеческие, живые и неживые, где на первый план выходит именно витальность тел и ничто иное.

Критики корреляционизма часто возвращаются к вопросу об исконности, делая акцент на том, что субъект и объект исторически не равны, если они вообще существуют как самостоятельные сущности. Человеческое сознание, или разум, существует всего несколько секунд из 24-часовой истории планеты Земля. Существование, очевидно, не нуждается в субъектах или сознаниях, чтобы существовать как полноценное бытие, и вполне может считаться существующим без какого-либо настоящего субъекта даже в будущем. Но если корреляционизм должен быть подвергнут правильной критике, то это должно происходить изнутри его философских достижений, а не извне, чтобы мы не вернулись к классическому реализму. Тогда становится ясно, что фундаментальная проблема корреляционизма заключается в том, что Кант, похоже, не понимает, почему вещь сама по себе недостижима для человека. Кант считает, что вещь недосягаема для человеческого восприятия и сознания, поскольку наши органы чувств недостаточно расширены и гибки, чтобы усвоить вещь во всей ее полноте. Поэтому органы чувств создают мир только представлений.

Кант по-прежнему говорит о некоей четко ограниченной вещи, которую он называет нуменоном. Феномен, по Канту, является лишь плохим приближением к - для платониста Канта - еще более реальному нумену. То, что эта ноуменальность недостижима, объясняется не ограниченностью органов чувств, как это представляет себе Кант, а тем, что все вещи находятся в постоянном движении и изменении, как внутриактивном, так и интерактивном, и поэтому по определению не могут быть зафиксированы. Кант является поучительным примером изолированного наблюдателя в рамках физики, который не понимает, что его собственное сплетение с вещью, которую он воображает наблюдающей извне, также влияет на саму вещь. Он не может представить, что его позиция внешнего и нейтрального наблюдателя является физической невозможностью и что именно это и ничто другое делает вещь в себе чем-то недостижимым. Кант - это просто ньютоновско-эйнштейновский мистик, который не совсем понимает квантовую физическую революцию. Он не понимает, что наблюдающий субъект также является миром. Ибо чем еще он может быть? Если он существует, то он и есть мир.

Вещь сама по себе не может быть пережита как объект, поскольку она de facto не объект, а всего лишь произвольная этернализация. Не вещь сама по себе, а этернализация вещи должна рассматриваться как настоящий фокус в кантовском корреляционизме. Как только мы это понимаем, нам больше не нужно принимать кантовские аксиомы. Сразу же становится возможным новый вид онтологического реализма, который Барад называет агентивным реализмом, а Стивен Хокинг - модельно-зависимым реализмом. Реляционистский ответ Канту заключается в том, что феномены - это скорее поля, чем частицы. Поля состоят из интенсивностей и вероятностей и на самом деле никогда не имеют четких границ. Ибо физика как таковая не имеет никакого смысла в четких границах. Четкие границы скорее следует рассматривать как выражение нарциссического принятия желаемого за действительное в антропоцентрическом мировоззрении, которое борется с недостатком своей способности к обработке информации по отношению к неисчерпаемым океанам ее существования. Каждый раз, когда нам приходится слышать клише о том, что квантовая физика неясна, загадочна и поразительна, или видеть, как ее обвиняют в том, что она является некой поверхностной подделкой реальности, миражом, который явно скрывает более дружественную интуиции и, следовательно, более реальную реальность, скрытую за некой космической, таинственной завесой, - это голос Канта внутри нас и в преобладающей культуре, который говорит.