Syntheism - Creating God in the Internet Age

Так где же тогда реляционистская метафизика находит своих исторических союзников? Например, правильнее было бы сказать, что синтетизм стремится к новому Ренессансу, а не к новому Просвещению. Британский философ Иэн Макгилхрист в своей книге "Мастер и его эмиссар" строит вокруг этой основной идеи поистине синтетический манифест. Согласно Макгилхристу, история идей - это борьба между двумя полушариями головного мозга человека за власть и славу. Если позволить правому полушарию, которое ориентировано на целостность и стремится к целостности в своих этерналиях, править или, по крайней мере, доминировать, оно порождает мобилистские, эмоционально насыщенные и культурно исследовательские эпохи, такие как Ренессанс и романтизм. Левое полушарие, предпочитающее вечно воспринимать мир так, будто он состоит из ряда изолированных компонентов без контекста, вместо этого порождает тоталистические, логоцентричные и культурно закрытые эпохи, такие как Просвещение и модернизм.

Даже если Макгилхрист посвящает несколько глав попыткам доказать физиологическую обоснованность этих противоречивых теорий, это весьма сомнительно. Медицинских доказательств того, что полушария головного мозга так сильно отличаются друг от друга, как он утверждает, просто не существует. Взаимодействие между ними интимно и сложно. Но в качестве метафоры для обозначения различных темпераментов в коллективном мышлении полушария Макгилхриста полезны. Если левое полушарие, согласно этой точке зрения, оставить на произвол судьбы без целостного влияния правого полушария, оно вскоре породит невротическое, непоследовательное и почти аутичное мировоззрение, которое имеет больше общего с невообразимой замкнутостью больного шизофренией, чем с вдохновляющими и экспансивными геометриями современной физики.

Макгилхрист отстаивает тезис о том, что, когда человек мыслит только левым полушарием и, таким образом, сразу же разбивает все на твердую логику изолированных вечностей, жизнь представляется совершенно бессмысленной. Все, что остается, - это алеаторически соединенные и по сути бессмысленные функции полезности, движимые глупостью инструментальности. Это, по его мнению, происходит потому, что только правое полушарие способно воспринять и создать связное значение между множеством этернализаций, придать им метафизическое измерение, в то время как правое полушарие - злейший враг утилитаризма.

Если роль религии заключается в том, чтобы оказывать на людей и общества буквально оздоравливающее, исцеляющее воздействие, создавать функционирующую единицу, превосходящую сумму составляющих ее частей, то отчуждение является ее противоположностью - отчуждение, которое отделяет людей от окружающего мира, друг от друга и, в конечном счете, даже от самих себя. Синтетическая связь очевидна: Холистическое правое полушарие МакГилкриста является домом для религии, а его сепаратистское левое полушарие, следовательно, является домом для отчуждения. Макгилхрист даже заходит так далеко, что утверждает, что различные эпохи в истории идей можно без лишних слов связать в некую полусферическую диалектику: Ренессанс и романтизм отдают приоритет правому полушарию и усиливают религию, а не отчуждение, в то время как Просвещение и модернизм отдают приоритет левому полушарию и порождают отчуждение, а не религию. С этой точки зрения, именно с Ренессансом и романтизмом синтетизм - как диалектическая реакция на модернизм - находит своих союзников и предшественников в истории идей.

Ярким примером идеологии, в которой левое полушарие бесчинствует в ущерб правому, является позитивистский кошмар Огюста Комта середины XIX века. Комт весьма произвольно делит историю идей на три этапа: теологический, метафизический и научный. С каждым этапом человек становится все более облагороженным и совершенным, и когда он узнает, как обстоят дела на самом деле, когда он станет полностью научным и, следовательно, всезнающим - то есть когда человек станет самим Комтом, - именно тогда история будет завершена. Подобно таким мыслителям, как Людвиг Фейербах и Карл Маркс, Комт придерживается наукообразной убежденности, слепой веры в неограниченный потенциал не только рациональности, но и науки.