Сын менестреля. Грейси Линдсей

Неожиданно дама разразилась гомерическим хохотом, а когда Десмонд уже повернулся, чтобы уйти, схватила его за фалду мясистой рукой с короткими толстыми пальцами, на одном из которых красовался бриллиант размером с грецкий орех, и насильно усадила на стул возле себя.

— Десмонд, погодите, не убегайте! Похоже, вы мне нравитесь, и даже очень. Я привыкла, что мне все угождают, врут, готовы пресмыкаться передо мной, лишь бы завоевать мое расположение, а потому даже приятно для разнообразия хоть раз в жизни услышать правду. — Она помолчала, а потом спросила: — Вы, конечно, знаете, кто я такая?

— Не имею ни малейшего представления, мадам. Не знаю и знать не хочу.

— Я Беделия Бассет. Хорошо известная в Штатах как Делия Би. Ну что, слышали обо мне? — спросила она и, когда Десмонд отрицательно покачал головой, воскликнула: — Боже правый! Да вы действительно парень из глухого захолустья! Неужели вы не знаете, что я сотрудничаю с шестьюдесятью крупнейшими американскими газетами, ведущие голливудские режиссеры трепещут в моем присутствии, звезды умоляют меня дать о них хороший отзыв, дабы они могли еще больше прославиться, и ужасно боятся меня разозлить, так как всего одного моего слова достаточно, чтобы отправить их обратно на улицу торговать леденцами?

— Мадам, я ничего не знаю, и меня это мало интересует. Если я и немного наслышан о вашем сказочном королевстве, то исключительно благодаря своему другу, моему единственному другу на всем белом свете. Это бывший врач, а теперь писатель Алек Шеннон. Он бывал в Голливуде и даже продал им для экранизации первые два романа.

— Алек Шеннон! Где-то я слышала это имя. Хотя в Голливуде писателей — как грязи. Для нас они полное говно! Говорите, ваш единственный друг?

— Да. Кроме Большого Джо, здешнего официанта. Все остальные от меня отвернулись.

— А как насчет жены?

— Я ненавижу ее, — коротко и ясно ответил Десмонд. — Ненавижу настолько же сильно, насколько люблю свою дочурку. Которую, надеюсь, скоро увижу. Она у тетки жены, мадам Донован, чье виски вы сейчас пьете.

— Бог ты мой, Десмонд! Я женщина бывалая, и все же вы меня удивили. Мадам Донован, должно быть, стоит миллионы, она дарит соборы, а вы почему-то здесь…

— Поете в пабе за несколько фунтов в неделю, — продолжил Десмонд и, помолчав, добавил: — Это мой собственный выбор. Мне теперь на все наплевать. Хотя сейчас я как раз собираюсь покинуть мистера Мейли, чтобы съездить навестить свою малышку.

— Он ни за что не отпустит. Вы для него — что манна небесная. Если, конечно… Скажите, вы что-нибудь подписывали? — поинтересовалась Делия Би и, когда Десмонд покачал головой, страшно обрадовалась: — Слава Богу! Это было бы не самым удачным началом. А теперь, Десмонд, послушайте меня внимательно. Мне редко кто нравится, но если уж нравится… я все для него сделаю. Вот что я вам скажу. Здесь вы впустую тратите время и свой талант. Свой исключительный талант! Я знаю, вас обидели и вам хочется зарыться в норку. Но с этим надо кончать. Завтра я уезжаю в западную часть страны, в маленькую деревушку, откуда, как мне кажется, родом мои предки, однако уже через неделю вернусь. А теперь можете сделать мне маленькое одолжение до моего отъезда? Ладно, молчание — знак согласия. Вечером я буду сидеть за этим же столиком. Кончайте петь слюнявые ирландские песенки. Исполните что-нибудь значительное, классическое, оперную арию, например. Сделайте это для меня, и я буду знать, что вы на моей стороне! Теперь идите обедать! А я пока посижу, черкну парочку телеграмм и допью тетушкин виски.

Похоже, эта странная маленькая женщина все же сумела задеть Десмонда за живое. Закончив с обедом, он понял, что должен непременно написать очередное письмо своему другу.