Сыч – птица ночная

– А-а, вон что… Да нет, как раз наоборот. Как раз от своих же братьев-славян. Тут затронуты интересы таких сил, что глазом моргнуть не успеешь – всю станицу на тушенку пустят.

– Во как! – буркнул атаман и, нахмурясь, уставился на мои руки, задумчиво постукивая четками по столешнице. Удивил. Почему-то предполагал я, что этот отчаянный рубака очертя голову нырнет в чужую, завораживающую своей неведомостью, опасную тайну. Дерзко бросит, наподобие авантюристки Элен, что-нибудь типа «подвергни меня, подвергни!».

С минуту подумав, батько сходил к двери, проверил, нет ли во дворе посторонних, вернулся на свое место у стола и, размашисто перекрестившись на темные от времени образа в красном углу, пообещал:

– Вот те крест, Антоха, – никому ни слова. Можешь считать, нах, ничего и не говорил никому. Лады?

– То есть, если меня спросят под угрозой немедленной смерти, знает ли еще кто-нибудь об этой тайне или нет, я могу с уверенностью ответить «нет», – уточнил я, пристально глядя атаману в глаза. – И не ошибусь. Так?

– Точно так, нах, – подтвердил атаман. – Я тебя слушаю.

– У меня была команда, – тщательно подбирая слова, начал я. – Несколько человек, славяне. Очень опытные люди, асы войны. Мы промышляли в ЗОНЕ: уничтожали караваны, минировали тропы, дороги, провоцировали конфликты между преступными группировками, физически устраняли наиболее активных командиров так называемых «индейцев», проводили многоплановые спецоперации и так далее… Мы развлекались не сами по себе: нас держала солидная столичная «крыша», которую весьма устраивала наша деятельность в ЗОНЕ… Достаточно?

– Дале давай, – потребовал атаман, уставившись на меня с каким-то нездоровым интересом, внезапно проснувшимся в его больших серых глазах. – Чего на полпути стал?

– Переходим к изюминке. – Я заговорщицки подмигнул собеседнику и шепотом спросил:

– Не передумал? Самое время все взвесить и отказаться. Хватит тебе и того, что знаешь, чем занималась моя команда.

– Давай уж, – обреченно махнул рукой атаман и на всякий случай вновь перекрестился:

– Вот те крест – никому…

– Верю, – проникновенно сказал я. – Только вот поверят ли другие в случае чего, не знаю. Не гарантирую. Но – слушай. В один прекрасный момент мы, как и водится в таких случаях, скурвились слегка. То есть взяли левую работенку за хорошую оплату…

Тут я намеренно прокашлялся, беря таким образом паузу. Атаман заинтересованно приподнял правую бровь, отложил четки в сторону и втиснул ладони меж задницей и табуретом, всем своим видом выражая живейшее внимание.

– Подрядились убрать одну лихую семейку в ЗОНЕ, – продолжил я. – За два «лимона» баксов. Ну, убрали. А дядя, который заказ делал, платить не захотел. А решил всю мою команду ликвидировать. Как крайне нежелательных свидетелей. Но мы так вот запросто ликвидироваться не стали, потому как опытные чрезвычайно и повышенную тягу к жизни имеем. Я, как видишь, жив-здоров. А если взять меня за пример, вполне логично предположить, что кое-кто из моей команды тоже остался в живых. И обитает где-нибудь в ваших краях… Ну вот – вся тайна. Конкретизировать не буду, и так много сказал.

– Слыхали мы про вас, нах, – с уважением посмотрел на меня атаман и уточнил:

– Ну, когда вы еще вовсю шуровали в ЗОНЕ, нах. Каких только небылиц про вас не плели! Если только это действительно вы были… Так ведь год прошел. Не поздновато хватился, нах?

– Так ведь вот он – я, – в тон ответил я, бия себя ладонью в грудь. – Жив-здоров. Почему бы и не поискать?

– А когда мы тебя у чекистов отбили, они, нах, выходит, тебя той самой семейке продать намылились? – вдруг не совсем кстати вспомнил атаман. – Ну, которую вас в расход вывести наняли?

– Вы удивительно догадливы, коллега, – сонным голосом подтвердил я. – Но это уже другая история. Об этом откровенничать мы не договаривались. Бензин дашь?

– Ну, нах, дела… – покрутил головой атаман. – Тебя прям вот так бери, нах, да книгу пиши. Человек-загадка, нах… А как чекисты на тебя вышли?

– А как насчет бензина? – напомнил я. – Эти чекисты еще те жулики, с ними разбор еще впереди. Ты мне так и не ответил по поводу бензина.

– А я думал, приживешься ты у нас, – неожиданно накуксился атаман. – Принял тебя, как брата родного, нах. Самую лучшую бабу в станице тебе выделил! А ты?

– А что я? – удивился я. – Я что – куда-то собираюсь? Я все – записной реестровый казак войска Терского, Антон Иванов собственной персоной, из Литовской ни ногой…

– А на хера тебе тогда твоя команда? – напористо поинтересовался атаман. – Чем тебе у нас не живется? Службу никакую с тебя не требуют, нах, лежи себе, как сыр в масле, нах! На хера, нах, на жопу приключения искать?!

– А, вон оно что! Ну-ну… – я быстренько нырнул в неглубокий кладезь своей педагогической практики, отыскивая аллегорию попривлекательнее да подоходчивее. – А ты, атаман, до девяносто третьего года кем был?