Свободный полет. Беседы и эссе

— Подожди, а родители с тобой совсем не общались?

— Ну, они общались формально: завтрак, обед, ужин. Они были на меня обижены. Вообще, бывали такие моменты… Представьте, я заперт в комнате. А в это время на Первом канале шел «Последний герой», ведущим был Сергей Бодров. Передача шла недель десять подряд, по субботам. Я слышал доносящийся из телевизора в кухне голос Сергея, чуть-чуть приоткрывал дверь, даже щель в двери, ухом высовывался и слушал, что там происходит: кого выгнали, кто проплыл и не умер, кого пауки не укусили, — мне всё это было интересно.

— А родители были правы, что так с тобой поступили, — как ты сам считаешь?

— Ну знаете, исходя из того, кем я сейчас являюсь, каковы мои мысли, увлечения, задачи, которые я сам себе ставлю, — я, конечно, благодарен родителям.

— Благодарен за что?

— За то, что так всё сложилось. Вот если бы не было этих газет, этого года, проведенного в комнате, еще каких-то там проблем, — вполне вероятно, я не сидел бы здесь с вами и не общался на те темы, которые вы предлагаете.

— А как всё закончилось? Как случилось перемирие?

— Ну всё закончилось в какой-то день. Для родителей ведь всё это тоже было тяжело. Вы только не думайте, что это было как в детстве у Льва Толстого — с розгами и так далее. Просто накосячил — отвечай. Всё.

— Кто твой главный авторитет?

— Марлон Брандо.

— Актер.

— А другого Марлона Брандо нет. Еще Дэниел Дэй-Льюис, Олег Иванович, мама, отец, семья моя.

— А почему все-таки первым ты назвал Марлона Брандо?

— Знаете, мне очень интересно понять человека, который был гением, но сам этого не хотел. Вот эта загадка мне интересна.

— В конце жизни он стал абсолютным затворником.

— Да, стал. Но конец его жизни меня не очень волнует, — скорее, роли и его природа, эта природа звериного нутра. Мне неинтересны скандалы, с ним связанные: все его таитянки, гаитянки. Или то, что он приехал на съемки «Апокалипсиса» невероятно толстый и поначалу не знали, как его снимать, — в результате придумали, что снимать надо в темноте, вот так просто и гениально.

— Скажи, Ваня, когда в зрительном зале сидят родители…

— …Как ни странно, если в зале мама и папа, почему-то всегда самая точная работа у меня получается. То ли энергию они дают такую, то ли сам факт их присутствия действует, но это так.

— Я помню твой триумф на «Золотом орле» пару лет назад, когда ты получил награду за фильм «Дама пик». Кажется, даже говорили, что ты самый молодой актер, который получил приз за лучшую мужскую роль на «Орле».

— Да, самый. Ну, это был праздник. Причем со мной в номинации были коллеги по цеху, которых я сам люблю и считаю большими артистами.

— Фильм «Дама пик» вообще для тебя стал определенным прорывом в профессии.

— Возможно. Вот смотрите, — вы знаете, кто я, и знаете мою фамилию. Вы знаете, в принципе, какой труд должен совершить человек и как воспарить над собой, чтобы обрести какое-то значение в профессии, имея таких родственников. Это отдаленно связано с темой картины «Дама пик». На самом деле, забавная история случилась у меня с этим фильмом. Мою партнершу по театру Машу Курдиневич утвердили на молодую героиню. «Ну праздник, победа, — говорю ей. — А кто герой? — „Его нет“. — „Как нет“? — „Пока не могут найти“». И я подумал: странно, не могут найти, а меня не позвали на пробы. То есть закинул эту мысль в космос. И через день каким-то магическим образом сценарий пришел мне на почту. Не потому что Маша сказала «попробуйте Янковского», просто пришел. Я прочел сценарий за час и еще отчетливее понял, что этого героя должен играть именно я. А дальше я пришел к Павлу Семёновичу Лунгину на пробы и так нагло сказал: «Вы не можете найти актера, потому что это я». «Как ты? — удивился Лунгин. — Ты слишком юн». А я опять: «Это я, это про меня написано». Мы сделали пробы, и с тех пор разногласий на тему роли у нас не было… Можно, конечно, всю жизнь заниматься самокопанием. Но главное — задавать себе вопрос: а царь-то в голове у тебя есть, батька? Просто думая об этом, ты можешь отфильтровывать свои действия: какие шаги тебе предпринимать, а какие не надо.

— Кстати, насчет шагов. При твоей рефлексии и такой четкой структурированности ты, мне кажется, сам бы мог кино снимать.