Свингующие пары

Боюсь, Лида сама тебе выбора не оставляет, сказал он.

Дальше, сказал я, что было дальше.

Алиса, как всегда, когда сталкивалась с сопротивлением, – ну, или прямо говоря, с правдой, потому что правда всегда реальность, а ведьмы ненавидят реальность, как что-то, созданное не ими, – пришла в ярость.

Разругавшись, они разошлись по каютам, а Диего покинул тайком судно.

Утром их привезут, я послал две машины, сказал он с улыбкой.

Моя жена защищала тебя так, как будто влюблена, сказал он.

Что за день… все мои женщины – твои, сказал он с любезной улыбкой радушного хозяина, мол, пользуйся.

Я обойдусь своей, сказал я сквозь зубы, и чувствуя себя проигравшим.

Так оно и было. Я получил всех его женщин, но проиграл.

Потому что вся моя сила была только в одной женщине.

В Алисе.

…Чуть позже я понял, что это именно Диего нашел им общую тему для разговора, и они разошлись по каютам для того, чтобы он мог вернуться в город. Это поменяло все. Но я был чересчур в невыгодном для себя положении, чтобы успевать быстро и верно анализировать ситуацию. К тому же, мне было жаль Диего. Он, что ни говори, любил сестру. Пусть даже за то, что им так много пришлось пережить вместе. Я встал и окно – спрятанном от меня наверху, когда я сидел на диване, – ослепило меня, хотя уже наступали сумерки. Я почувствовал, что покачиваюсь.

Прости, что трахнул твою сестру, сказал я церемонно.

Пустяки, амиго, сказал он, взяв себя в руки.

За жену прощения не прошу, ведь и моя дает тебе на вечеринках, сказал я.

А только там мы с Лидой и трахаемся, на что бы ты не намекал, сказал я в эфемерной надежде уладить все.

Само собой, сказал он, и поднял стакан.

Но ты все-таки постарайся заглядывать к нам, когда мы с хозяюшкой дома, сар, сказал он, иронизируя над южным мифом, и представляя Лиду этакой Скарлетт О Хара, занятой консервацией табака и фасоли. Хозяюшка.

И вы, сказал я, выбираясь боком из комнаты.

Прости, что не провожаю, но ты знаешь, где выход, крикнул он вслед.

Я уже не видел его, и шел вперед наощупь, ни одна лампа не была включена, а мне не хотелось останавливаться, чтобы сделать это.

О, да, как и вход, отозвался я со значением.

Он захохотал.

…на следующее утро Алиса вернулась с кругами под глазами и спала полдня.

А вечером нам позвонила Лида и, от имени Диего – который извинялся за то, что не смог сделать этого лично, потому что уехал, – пригласила на свинг-вечеринку.

Через месяц, сказала она.

*** Х

Мы с Алисой опаздывали, но, – несмотря на отчаянные мольбы взять такси, – моя жена предпочла неспешную прогулку. Только тогда я понял, что уже наступила весна: прятавшаяся поначалу за рваными лоскутами не истаявшего снега, грязными листьями, пережившими холода под слоем земли, нанесенной ветрами, она осторожно прокралась в город. Чтобы, наконец, заявить на него свои права нежданно-негаданно объявившегося наследника. Мы чувствовали теплый ветер лицами, а Алиса кое-где разглядела набухшие почки.

Что, конечно, можно было выдать лишь за желание увидеть кое-где набухшие почки.

Но желание моей жены обладает поистине королевской властью, и уже к концу прогулки, вступая на земли Ботанического сада, я сам увидел, – если что-то видел близорукий я, стало быть, оно и правда существовало, – несколько почек. Березы не просто тянули в стороны свои сухие ветви, а, – судя по всему, – намеревались зазеленеть, как молодая жена – забеременеть. Кое-где по черной земле, – сырой из-за уходящего снега, – скакали забавные черные птички с желтыми клювами, напоминавшие мне провинциальных преподавателей истории. Грустных евреев с хохолками и двумя тысячами лет погромов в глазах. Они даже голову склоняли так же. В Ботаническом саду я огляделся. Все вокруг напоминало картину русского художника, на которую вот-вот прилетят грачи. И это несмотря на то, что давно уже наступил апрель. Алиса постаралась объяснить мне, в чем дело.

Видишь ли, времена года давно уже сбились, сказала она.

Мир катится в тартарары, и если бы вы, художники и писатели, не были слепцами, а умели смотреть вокруг себя, то давно бы уже писали только об этом, сказала она. Добавив, что она, конечно, имеет в виду вовсе не тех дураков, которые трезвонят про экологические катастрофы и тому подобную хрень. Так она и сказала – хрень.