Свингующие пары

Позже, – по слухам, – вечера Диего пытались повторить пара дипломатов и один разбогатевший пивоваренный магнат местного происхождения. У них ничего толком не получилось. Чтобы сводить людей, нужно быть сводником. Так что меня провалы не удивили. Как и отсутствие финального аккорда в игре Диего. Кокаин и шпионаж требуют умения уйти по-английски.

Даже если это делает еврей, выдающий себя за латиноамериканца.

Диего уехал без объявлений. Просто исчез с Анной-Марией.

А потом сгорел их дом. Старая проводка не выдержала, и заискрилась, отчего заполыхали коридоры, – слишком запутанные, неудобные, тесные, – и особняк сгорел до того, как туда переехала очередная дипломатическая миссия.

Черное пятно на Ботаническом саду. Вот и все, что осталось от дома.

…похоронив Алису, я съехался с Лидой.

Сначала она потеряла ребенка. Выкидыш. Позже Лида призналась, что не была уверена что ребенок был от меня и – как она выразилась – не приложила достаточно усилий, чтобы сохранить плод.

Я не упрекнул ни словом.

И за Алису – тоже. Ни слова не обмолвился о том, что все знаю. Решил обойтись без упреков. Начать заново. Лида и правда была единственным, что у меня оставалось. И я твердо решил научиться ценить то, чем обладаю. Но у нас не заладилось.

Алиса ненавидела меня.

Истово, как только может женщина, которая любит.

Лида же просто разрешала быть с собой.

Мы обсудили это, и пришли к выводу, что у нас все правда не так, как было в пору адюльтера.

Лида упрекнула меня в том, что я видел в том романе лишь то, что хотел видеть. И сказала, что я требую невозможного. Она была права. Я хотел, чтобы она любила меня, как Алиса. Но она не была Алисой. Нельзя сказать, что мы не пытались справиться. Лида предложила мне попробовать психоаналитика. Я отказался. Я предложил Лиде попробовать свинг. Она отказалась. Мне было просто и комфортно с ней, но и только. Точно то же я испытывал, когда ложился в теплую ванную.

Мы разъехались.

Я остался один.

…Солдат потерпевшей поражение армии. Тем не менее, я выжил. Это уже – бесценный дар, знал я. Когда прошел год, на могиле Алисы поставили памятник. Простой черный камень с портретом. Я выбрал самую красивую фотографию, с которой Алиса – с распущенными волосами, двадцатилетняя, – глядит на меня чуть настороженно, словно предвидит, чем кончится наш брак. Я прихожу на кладбище почти каждый день. Возле могилы этой осенью краснела рябина, которую посадил я. Как раз в пределах ограды, которую я же выкрасил небесно-синим. И даже когда над нами нависают серые облака, Алиса все равно видит чистые, безоблачные небеса.

В следующем году я собираюсь поставить здесь скамью.

КОНЕЦ

октябрь 2011 – ноябрь 2012