Суррогат

– Видишь ли, Альфред, науке некогда заниматься «пустыми делами». Наука – вещь серьезная. То, что вычислил Остерн, возможно, когда-то уже было. Это не значит, что Остерн – плагиатчик, совсем нет, даже напротив! Остерн был весьма серьезным научным деятелем. Он был творческой личностью. Он мыслил как художник. Он старался отмыть науку от серых тонов и придать ей колорит! Вот была его задача! Увидеть проблему в целом. Но наука, погрязшая в формализации фактов, не приняла его. Не приняла ни Рудольфа, ни Ричарда. Она может не принять и тебя! Хотя все будут говорить, что принимают истину. Я старый и давно привык к этому выводу. Я прошел трудный путь от непонимания коллег до непонимания всего общества и сейчас вынужден вот так ютиться. Но я не в обиде на тех, кто ничего не понимает, а вот кто обязан понимать и не хочет этого делать, тут другой разговор. Но я знаю только одно: то, за чем ты ко мне приехал, обязательно будет и без меня! Теория движения, а вместе с ней и теория коммуникации и взаимодействия найдут не просто свое применение, а их будет знать каждый. Это уж ты мне поверь.

– Хорошо бы, – ответил Росс. – Но меня кое-что тревожит. Странно себя ведут наши коллеги. Что-то недоговаривают, таят. Я не могу работать в таких условиях. Они поставили задачу «воскресить» иммуников. Задача весьма интересная. Мы знаем некоторые допущенные ошибки при моделировании Единого информационного ядра. Но, предположим, Стив Бэрг не откровенен, он что-то утаивает, скрывает от науки, может, хочет выйти на самостоятельный эксперимент и добиться всеобщего признания? Смущает меня его поведение, – Росс замолчал.

– Я понимаю тебя, Альфред, – голос Роуэна был спокоен. – Наука – такая штука, все это надо записать и чтобы одобрил ученый совет! Без него никак! Знаешь что, а живи ты у меня столько, сколько захочешь. Вон и Элиза не против будет.

– Да, Роуэн! Это так. Но мне нужен совет. Как быть? Я как художник сейчас. Понимаешь, много узоров в голове, а собрать их воедино не могу.

– А вот это уже ближе к теме, дорогой мой. Вспомни Павла Бажова!

– А при чем тут Бажов? – Альфред был несколько в недоумении.

– Как это при чем? Ты думаешь, что он просто так написал свои рассказы о Хозяйке медной горы? Нет, дорогой! Не все так просто!

– Да! Знаю! Ну, он общался со старыми мастерами, – ответил Альфред.

– Ну, это по классике, и, как говорится, наслушался от них всяких легенд. Я этого не отрицаю! Но ты вдумайся в диалоги, как они говорили! Это когда Данила-мастер чашу делал с живого цветка! То и горе для него, что как живой получился, а живого нет! Он-то хотел всю красоту живого цветка собрать да и в камне показать! Понимаешь, какая мысль! Он хотел познать силу камня! Он строил логические связи второго порядка. Но делал он это интуитивно, неосознанно! Бажову пришлось прибегнуть к мистическому существу. Он создал Хозяйку, в горе у которой рос каменный цветок. Даниле необходимо стало увидеть этот цветок, который не награждал человека каким-то мистическим свойством, а формировал именно логические связи. Ставил порядковые ограничения, ну, то есть первого или второго порядка. Сделанная им первая чаша была, конечно, логикой первого порядка, ну, скажем, а-ля классика, конечно, она была высочайшего мастерства, но, увы! Не логикой второго порядка! Однако Даниле суждено было стать действительно мастером. Человеку, только почуявшему логику второго порядка, в первый порядок уже возвращаться не захочется, поэтому его, Данилу, об этом и предупреждал старый мастер, отговаривая идти по этому пути. Типа свет белый мил не станет. Да и хозяйка сама ему говорила, что, мол, дорога-то открыта, но сам уйти не захочешь! И это говорила ему Хозяйка! Ну а когда все решилось с цветком, то она сказала ему, что, мол, все пускай в памяти у него останется, только об этом никому не сказывай, ибо не настала еще пора! Но надо было Бажову, чтобы мир как-то узнал об этом! Вот такие дела!

– Так что же получается, что эта Хозяйка и есть иммуноандроид? – с иронией спросил Альфред. – Фантазер ты, Роуэн!