Судья (Адвокат-2)

Челищеву и впрямь было нехорошо. На общую усталость и нервную вымотанность наложилось что-то вроде простуды. Ножевой порез на груди воспалился и болел, голова была тяжелой, словно с похмелья, и каждый шаг отдавался в ней оранжевыми сполохами боли. С трудом подавляя тошноту и головокружение, Сергей доплелся до машины и, поминутно вытирая испарину со лба, поехал к скверу на Университетской набережной. Почти одиннадцать лет назад именно в этом сквере Катя объявила Олегу с Сергеем, что выходит замуж… Неужели одиннадцать лет прошло, ребята?…

Катя уже ждала, нервно расхаживая вдоль толстозадого «мерседеса», в котором сидели Танцор с Доктором. Сергей припарковался рядом и с трудом выбрался из автомобиля. Катя рванулась было к нему, но сдержалась, вспомнив, что они не одни. Она обняла Сергея глазами, и он растаял в идущей от нее волне нежности и тревоги.

— Ну, ты и выдал шуточку, босс! — заорал Доктор, вылезая из машины. — Я же говорил, нужно было тебя до дома, а ты: «Нет, нет, не надо…» Палыч меня за тебя чуть на ноль не умножил… Короче, больше я тебя одного никуда не отпущу… Доктор присмотрелся к Челищеву, обернулся к Катерине:

— Что-то он, по-моему, не в себе… Эй, ты что, Адвокат?!

Толик с Катей еле успели подхватить Сергея: у него закружилась голова, и, если бы не они, на ногах бы он не устоял.

— Ты что, Сережа? — Челищев почувствовал у себя на лбу холодные Катины руки. — Господи, да у него жар! Саша, что ты сидишь, как прикрученный, помоги скорее!…

Танцор с Доктором осторожно уложили Челищева на заднее сиденье «мерседеса». Толик все время обеспокоенно-укоризненно качал головой. Катя суетилась рядом, и лишь Танцор был абсолютно невозмутим. Расстегнув рубашку на Челищеве, он внимательно осмотрел порез и даже осторожно его пощупал:

— Было бы хорошо это дело врачу показать… Воспалилось, может нагноение начаться…

Сергей начал куда-то уплывать, радуясь, что ему не надо больше напрягаться, что он в руках, которые сами знают, что нужно делать… Он то ли задремал, то ли потерял сознание и очнулся только, когда «мерседес» уже ехал по Тучкову мосту. Сергей попытался сесть на заднем сиденье.

— А «вольво» где оставили?

Катя обернулась к нему, движением руки укладывая обратно:

— Не вставай, сзади твоя машина едет. Толик ведет, не волнуйся. Еле кулак твой разжали, не хотел ключи отдавать… Сейчас приедем, лечить тебя начнем, все будет хорошо, Сережа…

— Куда мы едем? — собственный голос казался Челищеву слабым и писклявым, как у ребенка.

— Ко мне едем, куда же еще… Сейчас покормим тебя, врачей вызовем. Не напрягайся, ни о чем не думай, все теперь будет хорошо…

Челищев не помнил, как переносили его в Катину квартиру Танцор с Доктором. Вновь очнулся он, когда кто-то уверенными руками накладывал ему на грудь какую-то мазь и одновременно говорил спокойным, уверенным баритоном:

— Ничего особенно опасного я пока не вижу, Екатерина Дмитриевна. Конечно, лучше, если бы молодой человек обратился к врачу сразу после получения э-э-э… травмы, имело бы смысл наложить несколько швов. Сейчас этого делать уже не стоит — рана затягивается, не нужно тревожить ее лишний раз… Температура, я полагаю, вызвана простудой и, видимо, перенесенными нервными нагрузками… Препараты, которые я оставил, надлежит давать больному по схеме — листочек оставляю… Конечно, прежде всего покой и сон, хорошее питание, побольше питья, но не этих новомодных лимонадов: в них, кроме химии, ничего нет. Хорошо бы клюквенным морсом его попоить, чайком с малиной…

Голос уплыл, Сергей хотел было что-то сказать, но мягкие прохладные руки стали гладить его по лицу, и пришел сон. Челищеву снился стройотряд. Вот он, Олег и Катя после работы бегут на карьер купаться. Смеются все трое, солнце светит. Сергей с размаху бросается в теплую желтоватую воду и выныривает уже на середине пруда… Только пруд становится другим, вода — холодная и черная, солнца нет, звезды сквозь тучи мигают… А на берегу на бетонных плитах Катя с Олегом стоят, смотрят внимательно — доплывет он или нет. Обернулся Челищев назад — на другом берегу Антибиотик стоит, улыбается, пистолет поднимает.

— Нет! Что же вы, ребята! В раскрытый криком рот льется вода, но не холодная, а горячая и вкусная…

— Попей, попей, мой родной, Сереженька, горюшко ты мое…

Катя поила его с ложечки теплым клюквенным морсом, придерживая голову одной рукой. Сергей посмотрел в ее покрасневшие глаза и попытался сесть на кровати.

— Катя, почему ты плачешь? Рука Катерины, держащая ложечку, задрожала так, что чуть было не расплескала морс.

— Сережка… Видел бы ты себя в зеркале. Ты же поседел наполовину. Ну, может, не наполовину, но на треть — это точно. Раньше только челка спереди седоватая была, а теперь — вся голова засеребрилась…

Катя, радуясь тому, что Сергей очнулся, убежала на кухню за бульоном. Челищев и сам очень хотел есть. Он съел все, что принесла Катерина, и не отказался бы от добавки, если бы не сытый сон, мгновенно сморивший его…