Судья (Адвокат-2)

— Но… зачем? Я никогда… не пью столько… Это вредно… — язык у Валерия Петровича уже начал заплетаться.

— Для моего спокойствия — если ты вдруг начнешь кричать на улице — ну, пьяный и пьяный… Стрелять тогда в тебя не придется.

Услышав страшное слово «стрелять», Глазанов быстро схватил стакан и выпил его залпом. Переведя дух, он, запинаясь, спросил:

— А к-к-куда мы п-п-п-поедем? Челищев уже надевал куртку:

— Так… По городу немного прокатимся… Ляжешь в машине на заднее сиденье и будешь вести себя хорошо. Иначе последним, что ты в этой жизни увидишь, будет пуля…

Глазанов судорожно закивал и начал торопливо натягивать дубленку, от страха не попадая в рукава…

Часть II. Палач

Сергей гнал машину по Шоссе Революции. Депутат Глазанов постанывал на заднем сиденье от выпитого алкоголя и страха. Челищев молчал, готовясь к тому, что предстояло сделать. Его начала пробирать дрожь, руль норовил выскользнуть из вспотевших ладоней, но правая нога упрямо давила на педаль газа. С Шоссе Революции Сергей свернул на улицу Тухачевского, проехал еще немного и остановился. Здесь, в небольшом парке, располагался завод, выпускавший бутылки с минеральной водой «Полюстрово»; говорили, что источник этих минеральных вод обнаружил чуть ли не сам Петр I. Рядом с заводом парили три небольших искусственных водоема, обложенные бетонными плитами. Вода в этих озерцах не замерзала никогда, даже зимой, может быть, потому, что в них сливали горячие технические воды, а может, просто зимы стали такими теплыми… К самому большому из трех прудов Челищев и вез Глазанова.

Парк был пуст, смельчаков гулять в нем после полуночи давно не было. Сергей по сводкам помнил, что даже раньше, в относительно спокойное время, в этом местечке часто находили трупы.

— Выходи! — Сергей распахнул заднюю дверь «вольво» и пнул депутата. Валерий Петрович «задним ходом» выбрался из машины: он был абсолютно пьян, его губы, казалось, хотели расползтись по всему лицу.

— Мы что, уже п-п-приехали? А г-г-где мы? Сергей, не отвечая, закрыл машину, взял Глазанова за рукав дубленки и повел к пруду. На холодке Валерий Петрович начал быстро трезветь, видимо заподозрив неладное. По крайней мере его речь стала более связной:

— Зачем мы сюда приехали? Прошу вас, не молчите, скажите что-нибудь!

Его пропитанный отчаянием голос растворялся, пропадал в угрюмой тишине ночного парка. Челищев остановился на бетонных плитах, которыми был обложен берег озерца, и повернулся лицом к депутату:

— Слышь, ты, пидор неприкосновенный, а ты знаешь о том, что через два дня после твоего визита в прокуратуру, когда ты просил услать в командировку следователя Челищева, были убиты его родители? Его услать нужно было для того, чтобы никто не помешал убийству!

Глазанов страшно побледнел, это было заметно даже в темноте. Зубы его отчетливо застучали:

— Нет! Я ничего не знал! Я не просил! Я только передал! Я ничего не знал!!!

Внезапная догадка судорогой перекосила его лицо:

— Вы… Вы Челищев?!

Сергей медленно кивнул и вынул из-за пояса пистолет. Валерий Петрович упал на колени и завыл:

— Я ничего не знал, Боже, я ничего… Не убивайте, не убивайте меня, вы же обещали! Что угодно, я прошу вас, что угодно, но не убивайте, я ничего не знал. У меня есть деньги, большие деньги… Я все отдам, я могу быть полезным! Вы будете богатым!

Глазанов попытался было припасть к ногам Челищева, но Сергей сделал шаг назад.

— Снимай дубленку! — Челищеву казалось, что это говорит не он, а какой-то незнакомый человек, а сам он лишь с ужасом наблюдает за происходящим со стороны.

Не переставая выть и не вставая с колен, Глазанов снял дубленку и положил рядом с собой.

— Я обещал не стрелять в тебя и слово свое сдержу: такая мразь, как ты, пули не заслуживает… Ты у нас моржом станешь, а не захочешь — ну что же, придется и мне слово нарушить… Плыви на тот берег! — Сергей стволом показал на озерцо. Вой Глазанова перешел в икоту, а потом он с шумом обделался прямо в штаны. Челищев поднял пистолет.

— Нет, не надо! Я поплыву! — Содрогаясь от рыданий, депутат вошел в черную воду, взвизгнув от холода, обернулся было, но, наткнувшись на немигающий взгляд Сергея, пошатнулся и упал.

Вода накрыла его с головой, но он вынырнул и поплыл, не переставая выть. Самым страшным было то, что по мере его удаления от берега вой не становился тише. За несколько метров до центра пруда Глазанов, видимо, поняв, что не доплывет, повернул обратно, и Сергей, которого колотило так, как будто он сам плыл в ледяном пруду, чуть было не бросился к депутату на помощь. Но в этот момент Валерий Петрович смолк, отчаянно взмахнул сведенными судорогой руками и ушел на дно. Черная вода, на которой лопались и исчезали пузыри, понемногу успокаивалась, вновь превращая ночной пруд в зеркало для выглянувшей из-за туч луны.