Судьбы местного значения

У Семена появилось странное чувство острого взгляда. Он обернулся – за ними на приличном расстоянии шло несколько военнослужащих, но у них шло горячее обсуждение какой-то важной темы. Нет, не оттуда за ними наблюдают. Горохов тоже настороженно замер. Бесхребетный зыркнул туда-сюда, не особо вертя головой. Определил направление, пихнул Михаила и одними глазами указал на пирамидальную крышу беседки-курилки, что торчала за акациями по правую руку.

Бесхребетный с Гороховым переглянулись и скользнули влево, закрываясь акацией. Быстро пробежали вдоль кустов, до поворота к штабу, мимо крыльца, и вновь вдоль кустов, огибая беседку со стороны плаца.

В беседке сидел Крамаренко. В кулаке папироса дымком курится, и сквозь кусты внимательно смотрит. Семен с Михаилом подошли вплотную.

– Здравия желаем, товарищ майор! – гаркнули оба.

Майор резко обернулся и, обнаружив позади двух сержантов, одобрительно хмыкнул.

– Проходите, садитесь, – сказал, пыхнув дымом, – и не тянитесь, не на плацу пока. Вот, – майор выложил коробку «Казбека», – покурите.

Горохов хотел было заикнуться, что куревом их щедро обеспечили, да получил тычок от Семена. Мол, предложили – бери. Взяли по папиросе, сели. Михаил прикурил, а Семен понюхал папиросу и сунул её под околыш.

– Я мало курю, табак нюх отбивает, – пояснил он майору.

– Следопыты, значит, – кивнул тот. – Ловко вы из-под наблюдения ушли. Где обучались?

Горохов показательно скосил глаза на Семена.

– Я с пятнадцати лет промысловиком в охотартели, – ответил Бесхребетный. – Наставники были требовательные, и жизнь заставила – без умения зверя не добыть.

– Это точно, без умения никуда, – кивнул командир. – Когда призывался?

– За полгода до Финской. Три месяца вместе с сержантом Гороховым в разведроте служил.

– Минному делу не у Макарова Степана Максимовича учился?

– Нет, товарищ майор. Капитан Сергеев учил.

– Хорошо, значит, учил. Толково ты «опель» заминировал. Читал я твой опус…

Тут майор замолчал, так как к беседке стали подходить военнослужащие – младшие и старшие командиры, госбезопасности и пехотные. Они заходили, представлялись, рассаживались. Набралось два десятка вместе с Гороховым и Бесхребетным.

– Вот и почти все в сборе, – сказал Крамаренко. – Еще пара инструкторов прибудет позднее. Они сейчас в госпитале на излечении.

– Разрешите обратиться, товарищ майор, – поднялся лейтенант госбезопасности. – Лейтенант Денисов. Каковы задачи нашей группы?

– Для начала, – сказал майор, – субординация на плацу хороша, а в группе обращение должно быть простое, рабочее. Хорошо бы каждому позывными обзавестись. У некоторых позывные уже имеются, – Крамаренко взглянул на Бесхребетного и Горохова. – А задачи группы вот какие – каждый из вас является в чем-то специалистом, – Крамаренко обвел рукой сидящих в беседке. – Кто-то метко стреляет из всего, что стреляет, кто-то знает минное дело или владеет боевой борьбой. В совершенстве знает язык противника…

Вся группа косилась на двух сержантов, на которых почему-то показывал майор, перечисляя профессиональные умения.

– Учить мы будем курсантов, набранных в основном из понюхавших пороху мужиков, – продолжал свою речь Крамаренко. – Пояснять не надо, почему? Отлично! Порядок обучения будет примерно такой – по четыре инструктора на группу в сутки, потом смена инструкторов. При этом желательно не только обучение курсантов, но и собственная учеба – оттачивание умения приветствуется особо. Основные направления учебы – боевая, стрелковая подготовка, марш-броски, ориентирование, заучивание языка противника…

Тут майор прервался, глядя в сторону плаца, где уже выстраивался личный состав тренировочной базы.

– Все, мужики, выходим, – сказал он и подмигнул, – все помнят, с какой ноги начинают движение?

Глава 15

Распогодилось. Облака поредели. Стало жарковато. Однако ветер усилился.

Группа инструкторов под командованием майора Крамаренко оказалась правофланговой. Чтобы коробочка выглядела полноценно, в строй встали с десяток военных без знаков различия. Почти все в годах. На недоуменные взгляды майор пояснил: внештатные инструкторы. Понятливо покивали, затем пожали плечами – пусть, раз так, лишь бы при прохождении с шага не сбивались.

Трибуна с многочисленным начальством находилась далековато, и из-за ветра было плохо слышно произносящего речь старшего майора госбезопасности. Начало речи Семен практически слышал частями, когда стихал порыв или когда оратор поворачивался к правому флангу.

– Фашистская Германия вторглась в нашу страну уже опьяненная легкими победами над европейцами. Её солдаты, зараженные «ядом» высокомерного презрения ко всем советским людям, превратились в ненасытных, жаждущих крови злобных чудовищ. Массовые убийства советских граждан возвеличены приказами немецкого командования…

Это была правда. Семен лично тому свидетель. Сразу припомнилась деревня, немец в черном мундире и экзекуция, которую выдержали четверо из дюжины. И острое чувство ненависти к врагам и предателям до зубовного скрежета.

А ветер стихал, и старшего майора стало лучше слышно.