Судьбы местного значения

– Не напоминай. Сардины, будь они неладны! Поперек горла встали. У немцев в чести, похоже. Тушенки, видать, не дают в паек… – Семен на миг задумался. – Или мне не везло на нее.

– А по мне так деликатес.

– Деликатес… – тихо засмеялся Бесхребетный, – только толку – банкой не нажрёшься, жирные – надо горячим запивать, иначе потом живот сводит и пучит.

– А что, костер разжечь проблема?

Бесхребетный недоуменно посмотрел на старшину.

– Так тыл же! – ответил Семен. – Не везде разожжешь. В сторонке в лесу – да, не проблема, а как к самому передку подошли, так немцев кругом… всухомятку двое суток…

– Я-асно, – протянул Комаров. – Извини, не сообразил.

Котелок быстро опустел. Семен подобрал кусочком хлеба остатки каши со стенок. Поставил котелок и расслабленно откинулся. Комаров аккуратно затушил окурок, помял остаток самокрутки, вытряхивая табак на ладонь, ссыпал его в футлярчик. Отцепил фляжку и протянул Бесхребетному:

– Вот, тезка, хлебни чуток.

– Поначалу бы дал, – отхлебнув водки, сказал Семен. – Для лучшего аппетиту.

– У тебя и так он хороший, – возразил старшина, забрав фляжку. – Два порциона шрапнели в один присест смолотил! А чая али компоту, извини – нет.

– Нет так нет, и на том спасибо, – ответил Бесхребетный, вновь откидываясь на сруб. – Тезка, а чего ты тут? Вроде и бой идет, а ты не при делах.

– А я тут везде! По штату я командир взвода управления, – начал перечислять Комаров, – командиры-то вон, рядом. Еще я за караулы отвечаю, и хозяйство тоже на мне. Старшина, чё…

– Слушай, старшина, раз ту тут везде главный, не просветишь, что вообще происходит?

– Немчура наступать задумала.

– Та ты чё? – показушно удивился Семен. – Неужели?! А я тупой такой все думаю, чего немец гаубицами щедро кроет?

Старшина усмехнулся. И принялся вертеть еще одну самокрутку.

– А ты, Михалыч, не язви. Я перед кухней в штаб заскакивал. Связи с утра нет. Посылали связистов обрыв искать, и посыльного в дивизию, но ни слуху, ни духу пока. Вот и думай…

Семен насторожился. Он хорошо помнил, что говорил Иванцов – в местах наступления немцы всегда нарушают проводную связь. Для этого у них имеются подготовленные диверсанты. Даже название припомнилось – «Бранденбург». Они же могут отлавливать выдвинувшихся на поиски обрыва связистов и вестовых меж штабами. Есть ли в полку радиостанция – вопрос. Если имеется, то могли обстрелом повредить. Скорей всего, радиостанции нет, потому как – дефицит. Непонятно, почему командиры спокойные, и движения на выяснение обстановки никакого. О чем там в штабе думают вообще? Особого приказа ждут?

Судя по интенсивности канонады, бой идет серьезный. Сместился ли бой к востоку или нет, пока не ясно, но беспокоиться надо уже сейчас. Обстановку выяснить, а то было уже раз подобное – сначала пропала связь с соседним полком, потом артналет, следом штурмовики явились, затем противник из тыла… и долгая дорога по лесу полтора десятка бойцов. Все, что осталось от полка.

Семен не представлял, что ему в этой ситуации делать. Он пока тут никто. Кто окруженца послушает? Иван Савельевич послушает, примет к сведению, но на этом всё. Остальные мигом паникерство пришьют.

Треск мотора отвлек от размышлений. Бесхребетный с Комаровым посмотрели налево. К дому, подпрыгивая на кочках, подлетел мотоцикл. Сидевший позади водителя лейтенант соскочил, не дожидаясь остановки, что-то спросил у сержанта, что у двери стоял, и вошел в дом.

– Вот и новости пожаловали, – прокомментировал старшина, поднимаясь. – Пойду, боеприпас весь раздам, а то чуйка, что жарко тут вскоре будет. Бывай, Михалыч, на всякий, и зла не держи.

– И ты, Михалыч, прости, что от души об землю приложил, – сказал Семен, протягивая руку.

– Зато мозг вправил! – улыбнулся Комаров, крепко пожимая ладонь.

– Боец Бесхребетный! – крикнули от входа.

– Здесь я, – откликнулся Семен, огибая угол дома.

Тот лейтенант, что недавно на мотоцикле прибыл, оглядел внимательно и жестом указал зайти в дом, а сам куда-то направился. В светлице Горохов перекладывал вещи из своего вещмешка. Горянников стоял у окна, бегло просматривая тетрадь, а Сумароков что-то записывал, перебирая немецкие документы.

– Так, Семен, – отвлекся от чтения капитан, – обстановка усложнилась. Вот твое оружие, экипируйся.

– Распишись, – подсунул лист Сумароков. – Вот тут…

Это была опись его вещей, включая оружие и боеприпасы. Такой же лист на подпись подали Горохову.

Семен заглянул в ранец. Все на месте – белье, мыльно-рыльное и трофейные консервы. Шоколад и зольдбухи солидной стопкой лежали на столе. Рядом Ф-1, очевидно, та, которой был заминирован вещмешок, а также ножи и боеприпасы.

Бесхребетный забрал оба «золингена». Один вместе с кобурой и гранатным подсумком подвесил на ремень, второй в сапог сунул. Затем споро зарядил оружие – пистолет сунул в кобуру, а маузер на ремень за спину. Оставшиеся боеприпасы рассовал в ранец и по карманам. Горохов тоже экипировался быстро. Не забыл прибрать свою гранату. «Эфок бы раздобыть», – подумал Семен.

Тем временем капитан с лейтенантом собрали зольдбухи и вместе с тетрадью убрали в планшетку.