Судьбы крутые повороты

Жил в нашем селе нечистый на руку Ванька Ермак, которому в драке не было равных. Не по силам, а по смелости и отваге. И вообще я давно заметил, хотя всякие свары старался обходить стороной, что в драке решает не столько сила, сколько нахрап и смелость. Первый резкий и неожиданный удар в лицо, за которым тут же следует столь сильный второй удар, как правило, решает исход мальчишеских драк, если, конечно, в ход не шли кастеты, колья и все, что попадется под руку. Но тогда в них вмешиваются взрослые. Ванька Ермак был мастером первого удара. И всегда старался бить в нос, чтобы пустить «красные сопли». А уж когда пошла кровь, заливая рот, подбородок и капая на рубаху, получив второй удар, оставалось только одно — удирать или пускать «нюни». Не дрогнув, Ванька мог пойти с голыми руками на нож, на камень, зажатый в кулаке, на поднятый кол. С ним многие его ровесники и ребятня постарше хотели дружить, но он никого к себе не приближал. У маленьких да и у ровесников любил обыскивать карманы и, если в них ничего не находил, давал по шее затрещину или под зад пинка. Не любил Ермак тех, у кого карманы вечно пусты. Ванька всегда ходил в красной рубахе, голенища сапог сжимал в гармошку, над которой с напуском свисали широкие штанины. В те годы это называлось носить сапоги «по-блатному».

Мало в нашем селе было ребят, которые не боялись Ваньку Ермака. И среди них наш Мишка. Оба невысокие, широкогрудые крепыши, лобастые, только волосом Ванька был мерен, словно жук, да лицо бровастое, глаза цыганские. Были они ровесниками. Однажды Мишка и Ермак сцепились. Из-за пустяка. Мишка на площади перед школой лез по скользкому шесту, впиваясь в него пальцами рук, ступнями босых ног, обвивая его коленками и локтями. Уже долез было до конца: через полметра можно уцепиться за кольцо, отдохнуть и, поплевав на ладони, спускаться. Но в это время к спортивной площадке подошел Ермак. Он бросил на землю окурок, лихо растер его каблуком и начал трясти шест. Мишка, не видя, кто стоит внизу, закричал:

— Уйди, сволочь!.. Изуродую, как Бог черепаху!

Угроза только раззадорила Ермака. Он начал трясти шест сильнее. Не достигнув кольца, Мишка быстро, обжигая ладони и ступни ног, сполз с шеста. Лицо его было бледное. А Ермак стоял и нагло улыбался.

— А, это ты, Старый? А я тебя и не узнал.

Удар Мишки был неожиданный. В нижнюю челюсть, снизу вверх, отчего Ермак клацнул зубами и пошатнулся. Вторым ударом, тоже в челюсть, но сбоку, Мишка сбил Ермака с ног. В деревенских драках это считалось венцом победы. Все, кто был на спортивной площадке, затихли. Сбить с ног Ваньку Ермака!.. Этого пока еще никому не удавалось. Но Ермак был не из тех, кто после первой промашки падал духом. На ноги он вскочил, как пружина, весь подобрался, втянул голову в плечи и, прижав кулаки к груди, пошел на приготовившегося к защите Мишку.

Дрались они отчаянно, с подвизгами, пускали в ход резкие пинки, норовя попасть в пах, у обоих из носов и разбитых ртов шла кровь, но никто не хотел сдаваться.

Меня всего колотило. У ограды могилы, в которой был похоронен партизан времен Гражданской войны, я подобрал половинку кирпича и уже было кинулся на подмогу Мишке, но меня вовремя удержали ребята постарше. А наблюдавший за дракой райисполкомовский конюх вырвал из моей руки кирпич, закинул его за ограду и грубо матюгнулся.

— А ты… куда, с кирпичом?! Видишь, на равных! Пусть покончат.

Обессилев, Мишка и Ермак до тех пор волтузили друг друга, пока не упали оба и не начали кататься по земле, и здесь стараясь угодить друг другу кулаком в нос или в зубы. И все-таки Мишка, лежа на земле, оказался ловчее. Выбрав момент, он так точно и так резко саданул Ермаку коленом в пах, что тот взвыл и ослабил руки. Этой растерянностью брат и воспользовался. Он применил такой болевой прием, коварство которого я не раз испытал на себе. Намертво зажав левой рукой шею Ермака, так что у того побагровело окровавленное лицо, он большим пальцем правой руки нажал ему за ухом «кнопку». Думаю, что через эту «кнопку» прошли многие деревенские ребятишки, когда старшие, потеряв терпение, начинают показывать свою власть над младшими.

Видя, что Ермак, разбросав руки и тяжело дыша (левая рука Мишки все сильнее сдавливала его шею), готов сдаться, брат ослабил руки, быстро вскочил на ноги и оставил своего противника лежать на земле. И этим Мишка перехитрил Ермака, сыграв в великодушие.

Ермак вставал медленно, вытирая с лица рукавом рубахи кровь. Тоже самое делал и Мишка. И тут хромой райисполкомовский конюх, который в течение всей драки испытывал что-то вроде азарта, отчего не мог стоять на месте и все время вставлял словечки, выдававшие в нем бывшего неуемного драчуна, сделал то, что для Ермака было больнее Мишкиных оплеух, ударов в пах и «кнопки». Он подошел к Мишке, взял его окровавленную руку и поднял ее вверх.