Судьба открытия

Лаборанты ему помогали — начали анализ. Шаповалов тут же наполнил стеклянную трубку зернами и стал продувать через них по очереди: струю окиси углерода, струю углекислоты, струю метана. Газы были чистые, сухие; когда они проходили через трубку, никаких изменений в зернах не наблюдалось. Наконец Петр Протасович направил туда струю гремучего газа — в газометре на столе как раз, для какой-то другой цели, была приготовлена смесь воздуха с водородом. Трубка, где были неизвестные зерна, совсем неожиданно нагрелась, а на стенках ее, внутри, одна за другой стали образовываться, стекать капли воды. «Чудеса какие», подумал Шаповалов и показал опыт лаборантам. Объяснил: происходит, наверно, каталитическое, беспламенное сжигание водорода; водород, по-видимому соприкасаясь с этим веществом, присоединяет кислород из воздуха — образует воду.

— Интереснейшая вещь! — воскликнул Петр Протасович. — Оказывается, тут у нас водородный катализатор!

Собрали стекающие из трубки капли, проверили — чистая вода. Возник вопрос: может, вода вытесняется из вещества самих зерен? Надо было взвесить их, повторить опыт, после опыта опять взвесить. Если вес зерен останется без перемен, будет доказано, что здесь именно каталитическое окисление.

Взвесили; а в газометре, оказалось, нет гремучего газа — Шаповалов его уже использовал. «Вот тут водород в смеси!» сказал кто-то из лаборантов и положил на стол баллон с водяным газом, полученным при лабораторной газификации кокса. В состав водяного газа входят окись углерода, углекислота, водород, азот, немного кислорода.

Решили продуть через трубку с зернами вместо гремучего газа — водяной.

Здесь произошел парадокс, о котором Шаповалов сегодня говорил с Клавой. Крумрайх слышал разговор, но не понял, о чем шла речь.

Стеклянная трубка нагрелась значительно меньше, чем в первый раз, но зато каждое из темных зерен сначала будто потускнело, потом покрылось белой кристаллической коркой. Местами получались капли воды; вода, очевидно, растворяла кристаллический покров — он постепенно снова нарастал.

Когда прекратили опыт, сняли часть белых кристалликов, сделали их анализ, Шаповалов был крайне удивлен: выяснилось, что кристаллы — глюкоза. Никакой глюкозы, даже ничего родственного ей в самих зернах ни до опыта, ни после, несмотря на самые тщательные поиски, найти не удалось. И вес зерен изменился. Значит, кристаллы глюкозы образовались во время опыта, непосредственно из водяного газа. А такое предположение казалось чересчур смелым. Вещь, нигде в литературе не описанная, считавшаяся до сих пор невозможной.

Как же теперь не поехать к Зберовскому, не рассказать о странном случае, не посоветоваться?

Главная беда — Шаповалов спохватился поздно, — что весь небольшой остаток вещества из банки был израсходован на опыты и анализы. Петр Протасович вспомнил: еще накануне поступления в университет, еще когда сделал раскопку, он отдал найденные в степи предметы на сохранение Ваське Танцюре — вернее, не самому Ваське, а его семье. Там, кажется, были такие точно запечатанные банки. Где они, целы ли? Вдруг их выбросили за ненадобностью?

Танцюры, вся семья, переселились лет шесть тому назад в Киев.

«Клава, поедем в Киев!» торопливо сказал Шаповалов, как только пришел из лаборатории домой. Тогда рассветало уже, ночь близилась к утру.

«В Киев? — переспросила Клава сонным голосом, приподняв голову с подушки. Помолчала и ответила: — Ну что же, поедем! Я с удовольствием».

Она была свободна: в школе еще продолжались каникулы.

И вот они съездили, возвращались теперь на рудник. Съездили, надо заметить, безрезультатно. Ни банки, ни другие вырытые из земли вещи у Танцюр не сохранились. Может, их отдали кому-нибудь, может оставили на чердаке на старой квартире — никто из их семьи не знает,

Петр Протасович вздохнул: «Так и следовало ожидать!»

Задача осталась нерешенной.

«Но чем же занимался рыжий штейгер?»

Шаповалов не догадывался, конечно, что банки с загадочными веществами связаны с именем легендарного Лисицына, о котором рассказывали Осадчий и Зберовский. Тем более он не мог предполагать, что открыл новые свойства активных зерен Лисицына, — свойства, бывшие неизвестными самому Лисицыну. Тот, увлеченный идеей фотосинтеза, работал лишь с водным раствором углекислоты, никогда не испытывая прямого действия газов на зерна.

Сейчас Шаповалов стоял рядом с Клавой. Ветер врывался в открытое окно вагона. Колеса стучали в веселом, грохочущем ритме.

Он посмотрел на жену — Клава, щурясь, глядела вдаль, пряди русых волос шевелились от ветра, — посмотрел на нее и подумал: с какими чистыми, ясными мыслями приходит она к школьникам, с каким упорством и терпением сидит над ученическими тетрадями, над конспектами своих уроков. Каждый урок ее для учеников должен быть — «по стальным рельсам вперед». Ищет для них сильные слова, яркие образы… А как она прибежала к нему в лабораторию, когда позвонил ей по телефону — было заполночь, лаборанты разошлись, он работал один, и взорвалась колба с серной кислотой — добавлял туда муравьиную…