Судьба генерала

Но Муравьёву всё же удалось отбиться и от пьяных излияний ветеранов бакинского гарнизона, и от уже переспелых дочек местных начальников и всё же настоять на своём: не прошло и месяца, как экспедиция была уже на кораблях, на двадцатипушечном корвете «Казань» и купеческом шкоуте «Святой Поликарп». Но и здесь капитану гвардейского штаба пришлось выдержать грандиозную пьянку-проводы. Бакинские сухопутные приятели Максима Ивановича нашли в моряках обоих экипажей достойных собутыльников. Особенно отличался в возлияниях морской поп с корвета. От его мощного рыка, казалось, прогибаются корабельные переборки. И пил, и пел, и плясал он мастерски. Ему с энтузиазмом вторили и моряки, и армейцы. Песни, крики, пальба стояли на корвете до утра. Городок, раскинувшийся на склонах бухты, притих. Местным жителям казалось, что вернулись старые времена, когда на рейде у Баку появился казачий флот под предводительством Степана Разина. Бакинские обыватели молились на разных языках и разным богам, но только об одном: лишь бы морячки спьяну не саданули по городу из двадцати своих орудий. Но всё обошлось. Через три дня корвет «Казань» и шкоут «Святой Поликарп» благополучно отчалили от гостеприимного берега и, распустив паруса и слегка покачиваясь на невысокой, но крутой волне, двинулись к восточному побережью Каспийского моря.

2

28 июля 1819 года корабли подошли к пустынным берегам. Встали на якорь в вёрстах в семи от кромки прибоя. В подзорную трубу Николай увидел несколько кибиток и одиноких всадников. Между песчаными буграми, заросшими бурьяном, паслись верблюды. На солнце блестели солончаки, и горячий воздух, похожий на морские волны, струился над ними.

Почти месяц понадобилось экспедиции, чтобы найти удобное место для будущей крепости на берегу Красноводского залива. Много времени заняло и установление благожелательных отношений с туркменскими племенами, кочующими у побережья. И только 19 сентября Муравьёв смог, переодевшись в туркменское платье, отправиться через Каракумы с посольством в Хивинское ханство. Николай трезво оценивал свои шансы вернуться из Хивы живым. Они не превышали пятидесяти процентов из ста. Но он был спокоен, хорошо понимая, что теперь многое зависит от его силы духа, самообладания и быстроты реакции. А пока же покачивался целыми днями напролёт на высоком, очень толстом верблюде и пытался осматривать окрестности. Поначалу хоть можно было любоваться древней каменной пустыней, где солнце и ветер изваяли причудливые замки из остатков разрушенных гор. Однако вскоре начались бескрайние каменистые равнины, истинная пустыня, где нет ни травинки, ни кочки, которые могла бы дать хоть какой-нибудь жалкий клочок тени. Всюду простирался чёрный, зловеще сверкающий на солнце щебень с очень характерным оттенком высохшей марганцовки. Это и был знаменитый «загар пустыни», о нём Николай много читал в книжках отважных путешественников. Этим колдовским каменным лаком было покрыто всё вокруг. Безжалостное солнце пустыни заставляло потеть даже камни, вытапливая из них скудный горный раствор, оседающий траурной каймой на любой породе, какого бы цвета она ни была. И чем дальше Муравьёв удалялся от берега Каспия, тем однообразнее становилось пространство, разлившееся вокруг до самого горизонта, словно море. Не на чем было глазу остановиться. Покрытое зловещим чёрным щебнем плато медленно переходило в унылые глинисто-бурые пространства, в которых затерялись мутно-зелёные озерца солончаков, окаймлённые ярко сверкающей под беспощадным солнцем солью. Редко-редко на горизонте виден был бугор или поставленный у тропы дорожный знак, сложенный из плит известняка. Он заметен был издали. На нём валялись, истлевая, лоскутки прогнившей материи, куски кожи, дерева и другой рухляди, оставленной в виде жертвы злым силам суеверными и богобоязненными странниками — туркменами-кумли, жителями пустыни. Кое-где встречались места, покрытые песком. На них росли черно-серые кусты саксаула да полынь. Солнце, хотя и осеннее, грело ещё достаточно сильно, слепило глаза. Оно, кстати, и было единственным движущимся предметом в однообразном, неподвижном, словно заколдованном, плоском царстве.