Судьба генерала

«Что за чёрт?» — подумал Сулейман-хан и, еле продрав глаза спросонья, уставился на странную, длинную и худую фигуру, вихляющуюся у него перед глазами у входа в юрту.

Это был оборванный дервиш, размахивающий половинкой кокосовой скорлупы, подвешенной на медной цепочке, откуда выползала голубая ленточка дыма.

   — Во имя Аллаха, милостивого, милосердного, — кричал он и кривлялся как бешеный, — подайте на пропитание верному последователю суфийского ордена накшбандийцев! Совершите же богоугодное дело, и это зачтётся вам на небесах.

   — Откуда свалился на мою голову этот припадочный? — спросил главарь одного из своих подручных.

   — Этот святой человек шёл вместе с караваном.

   — Так почему же он ещё жив? — прорычал Сулейман-хан, поднимаясь.

   — Как можно? — с ужасом уставились на главаря соратники, забрызганные ещё не запёкшейся кровью своих жертв, убитых всего несколько минут назад. — Разве уже родился на свете такой святотатец, который бы смог поднять руку на дервиша? Среди нас такого нет.

   — Идиоты, стоит только какому-нибудь проходимцу нарядиться в лохмотья, подымить у вас под носом этой травкой и проорать несколько слов из Корана — и вы уже уверены, что это святой человек! — Сулейман-хан выхватил кинжал и замахнулся им на дервиша.

Бандиты зажмурились от ужаса и окаменели. На их глазах должно было случиться жуткое святотатство. Но дервиш перестал кривляться и спокойно посмотрел в глаза Сулейман-хану.

   — Тебе привет от Мирзы-Безюрга, — проговорил негромко по-персидски. — Вот это от него, — и дервиш что-то протянул главарю.

Тот, совершенно опешив, уставился на худую, грязную руку, в которой блеснула половинка золотой монеты.

   — Проходи, святой человек, — проговорил Сулейман-хан, убирая кинжал в ножны, делая шаг в сторону и вежливо придерживая откинутым полог у входа. — Ну, что стоите? — закричал он вдруг своим подручным. — Несите воды для омовения и режьте барана. Гость будет отдыхать в моей юрте.

Бандиты заволновались. На их глазах свершилось чудо. Аллах мгновенно вразумил святотатца. Воистину всесилен божественный Вседержитель, милостивый, милосердный! Все кинулись в разные стороны. А Сулейман-хан, оставшись один на один в юрте с дервишем, достал из потайного кармана свою половинку монеты и приложил её к той, что получил минуту назад. Они совпали.

   — Рад приветствовать посланца могущественного каймакама, — проговорил почтительно главарь бандитов. — Не знаю, как вас звать, уважаемый?

   — Зовите меня Хидыр-ага, — спокойно, даже чуть надменно ответил пришелец и уселся на роскошный текинский ковёр рядом с хозяином. — Я представляю интересы как Мирзы-Безюрга и Аббаса-мирзы, так и Английского королевства. Ну как, вам ещё не удалось поймать этого русского тайного посла, Николая Муравьёва? — Майор Бартон тяжёлым взглядом посмотрел на туркмена, и отпетый убийца услужливо улыбнулся в ответ.

Сулейман-хан почувствовал, что приобрёл нового могущественного хозяина.

4

Пять долгих дней шёл, ведомый отважной девицей Гулляр, караван по горячим бугристым пескам, поросшим кое-где полынью, саксаулом и верблюжьей колючкой, по ровным, как стол, растрескавшимся глиняным, исполинским высохшим лужам — такырам, на которых можно было увидеть изредка только большие кучи земли — гнезда крупных рыжих муравьёв, по пухлым белым подушкам солончаков, осторожно обходя заманчиво обросшие по краям изумрудными и ярко-пунцовыми, как созревший помидор, растениями солёные жаркие грязевые топи, куда мог провалиться с головой не то что человек, а целый длинноногий верблюд. И наконец они решили остановиться у древнего, полуразрушенного мазара — мавзолея старинного подвижника истинной веры, учёного и святого человека шейха Джафар-бея. Сложен он был из местного серого пористого ракушечника. Прямоугольной формы, с довольно высоким полукруглым сводом, он был виден издалека. Приблизившись к нему, путники различили теснящиеся рядом скромные могилы с каменными надгробиями. На них затейливым арабским шрифтом выведены были различные надписи и рельефно изображено всяческое имущество покойников — от плёток и сапог до верблюдов, а на одной плите Николай даже нашёл изображение русского самовара. Вокруг могил росли чахлые кустики саксаула и песчаной серебристой акации, увешанные тряпочками — символическими приношениями проезжающих мимо путников.