Суд и государство

В то же время идея защиты прав неизбежно приводит нас к такому критерию, как эффективность, понятию, которое не чуждо в наши дни даже рассуждениям юристов, все менее и менее удовлетворяющихся сугубо институциональным дискурсом. Сверх этого как только мы меняем угол зрения, переходя с угла зрения юристов на угол зрения гражданского общества, общественного мнения и т. п., то видим, что все ждут как раз эффективности и ничего другого, ждут вполне легитимно, если не сказать естественно, причем исключительно такой эффективности, которая была бы выражена в конкретных результатах и позитивной статистике, социологически видима и т. п. Отсюда вытекает неутолимая страсть к цифрам и судебно-статистическим выкладкам с вечными, по крайней мере в России, спорами о количестве оправдательных приговоров[72], количестве отказов в возбуждении уголовных дел или, допустим, количестве судебных решений о заключении под стражу в соотношении с количеством ходатайств об этом органов предварительного расследования. Эти цифры и статистика подчас анализируются по совершенно непонятным критериям или, хуже того, по таким критериям, которые полностью противоречат друг другу. Например, когда правовая система одновременно критикуется и за слишком большое в глазах «аналитиков» количество отказов в возбуждении уголовного дела (дескать, этим нарушаются права потерпевших) и за чрезмерное количество начатых уголовных преследований (на этот раз якобы система страдает обвинительным уклоном, не уважает право на защиту и т. п.). Понятно, что все подобные оценки, часто представленные в квазисоциологической форме[73], каков бы ни был их интеллектуальный уровень, отражают только одно: исходящие от общества требования определенной эффективности правосудия, т. е. эффективности, видимой реально, того самого правосудия, которое призвано всех защищать институционально.

В последнее время к указанным ожиданиям присоединились требования определенной экономической эффективности. В этом смысле судебная реформа или скорее даже «некая судебная реформа» оказалась в центре всех экономистских разговоров о так называемых структурных реформах, суть которых вкратце сводится к тому, что создать в стране легендарный благоприятный инвестиционный климат совершенно невозможно без того, чтобы самым кардинальным образом не реформировать правосудие. В большинстве случаев никто не знает, как его нужно реформировать, но оно должно быть реформировано любой ценой, поскольку в противном случае постиндустриальная экономика, дескать, не может быть эффективной[74]. В отличие от «протекционистской» эффективности (в духе защиты прав), стремящейся быть максимально конкретной, здесь речь скорее идет об эффективности «редукционистской», которая заключается в уменьшении роли государства и всех его атрибутов, включая правосудие, в регулировании рынка, причем такая эффективность предпочитает оставаться более абстрактной, слишком сильно не настаивая на социологических данных.

Итак, логика рассуждений ясна. С одной стороны, абсолютно необходимо передать максимум компетенции суду, в том числе за пределами строгих конституционных рамок. С другой стороны, в равной мере необходимо реформировать правосудие. После того как это будет сделано, мы получим гораздо более эффективную защиту индивидуальных прав и свобод, что тут же явственно начнет каждый день ощущать каждый индивид, причем совершенно независимо от фактических обстоятельств, своего поведения, роли в процессе и т. п. Помимо этого, что никак не менее важно, тем же самым способом мы получим более эффективную экономику, достойную этого самого XXI в.

2.3. Судья легитимирующий и напоминание о реальности