– М-м-м… За какими-нибудь документами.
– Типа, за завещанием?
– Возможно. Пока нотариус был в отключке, он эти документы искал. А может, он пытал нотариуса, стараясь выведать у него, где документы.
– Завещание? – вставил Чайкин.
– Ну, пусть будет завещание. Что ты привязался с этим завещанием? Так вот, пытался найти, а не найдя, резонно счел, что завещание может быть у нотариуса дома. Опять же под пытками нотариус сам мог ему об этом сказать. Итак, чтобы замести следы, он устроил пожар, а сам под видом телевизионщика проник в квартиру жертвы…
– А как?
– Что как?
– Как он в квартиру проник?
– Чайкин, ты меня удивляешь. Ты явно не унаследовал генов своей двоюродной бабушки, – сказал Завадский. – Может, это и к лучшему, – подумав, добавил он. – Преступник забрал ключи у жертвы.
– А, ну да! – согласился Чайкин.
– Остается всего лишь выяснить, кто этот преступник. Это явно не Луков, поскольку телевизионщик пришел к нотариусу домой на своих ногах.
– И это явно не электрик Карпушкин, – вставил Чайкин. – Он сейчас в изоляторе.
– М-да. А что если все-таки сообщник?
Когда Карпушкина привели в комнату для допросов, выглядел он ужасно. Небритый, осунувшийся, впалые глаза безразлично смотрели из-под косматых бровей.
– Садитесь, – сказал Завадский и раскрыл папку с делом.
Карпушкин бросил взгляд на стоявшего у окна Чайкина, сел на стул и уставился на руки Завадского.
– Итак, гражданин Карпушкин, поскольку от услуг адвоката вы отказались, мы зададим вам несколько вопросов в отсутствие защитника. Вы не против? Ну еще бы он был против, – самому себе ответил Завадский. – Я должен вас предупредить, что от того, как вы ответите на вопросы, может зависеть ваша дальнейшая судьба. Вам понятно?
– Понятно, – буркнул Карпушкин.
– На первом допросе вы показали, что в день гибели Златковского к вам подходил… точнее, подъезжал инвалид-колясочник, – продолжал Завадский.
– Подъезжал, – подтвердил Карпушкин.
– И больше никто?
– Я уже говорил, – усталым голосом произнес электрик, – ковбой был.
– Может, хватит паясничать, Карпушкин? Я же вас предупредил.
– Был ковбой, – упрямо повторил Карпушкин. – В шляпе.
– И откуда же он взялся? – язвительно спросил Завадский. – Прямиком с Дикого Запада?
– Нет, со стороны пруда.
– А потом ускакал?
– Ушел в сторону выхода.
Завадский глухо зарычал.
– А во что он был одет? – спросил Чайкин.
– В джинсы, – ответил Карпушкин. – И рубашку пеструю какую-то.
– А телевизионщик не приходил?
Электрик поднял на него удивленный взгляд.
– Какой еще телевизионщик?
– Который антенну подключает.
– Не было никакого телевизионщика. Радийщик был, а телевизионщика не было.
– Стоп! – крикнул Завадский. – Какой еще радийщик?
– Который аппаратуру налаживает.
– А почему вы в первый раз про него не рассказали?
– А что про него рассказывать? Радийщик всегда перед концертом аппаратуру налаживает.
– И как зовут этого радийщика?
– Как того зовут, не знаю, тот первый раз приходил. Раньше Виктор был.
– Погодите! Как не знаете? – встрепенувшись, переспросил Чайкин. – А почему вы не спросили?
– А мне зачем? Мое дело – электричество: свет, питание. Я в их тонкие дела не лезу.
– А как он выглядел?
– Молодой, темноволосый, ростом с вас будет… Обыкновенно выглядел.
– А во что он был одет? – спросил Завадский.
– Обыкновенно был одет: джинсы, рубашка пестрая какая-то.
– Что? – хором переспросили Чайкин и Завадский.
– Рубашка, – повторил Карпушкин.
– Так вы же сказали, что ковбой был одет в пеструю рубашку и джинсы, – напомнил Чайкин.
– Ну да. Так ковбой еще в шляпе был…
– Та-ак! – едва сдерживаясь, проговорил Завадский. – Теперь по порядку. Когда появился инвалид-колясочник?
– Я почем знаю, я на часы не смотрел.
– До или после инцидента?
– Чего?
– До или после того, как погиб Златковский?
– Еще до концерта.
– Та-ак, – продолжал Завадский, делая пометки в блокноте. – И радийщик, стало быть, тоже – до концерта?
– Ясное дело! Когда ж ему еще приходить!
– А ковбой? – Завадский вперился острым взглядом в электрика.
– Да всего за минуту до того, как на меня набросилась эта сумасшедшая старуха…
– Но-но, я попрошу! – вскинулся Чайкин.
– А что, не так, что ли? Подскочила, в волосы вцепилась как клещ…
Завадский усмехнулся и снова что-то пометил в блокноте.
– Чайкин, заканчивай тут, – сказал он.
Чайкин слегка поморщился, предвкушая длинный и скучный процесс заполнения протокола.
– Я пока в парк смотаюсь, – продолжал Завадский, – хочу сам поглядеть записи с камер наблюдения. И смотри, Карпушкин, если не увижу там ковбоя, пеняй на себя!