Стременчик

Собственные домашние дела требовали глаза хозяина, а молодой король в то время, когда должен был к ним привыкнуть и почувствовать власть, покидал родину, отдавая себя другому народу.

Для правления оставалась королева, епископ и, по-старому, малопольские паны, никакой надежды, чтобы могло что-то измениться. Хвтало тех, которым великоряды воевод не были по вкусу, а обращение к пану желанным.

Таким образом, это безвластие должно было продлиться долго… без конца. Только молодёжь видела в этом всём возможность порисоваться рыцарской храбростью, увидеть свет, завоевать имя. Среди неё царил необычайный энтузиазм, радость, горячка, которую разжигали венгры рассказами о своей стране, её богатстве и красоте. Даже король, сначала грустный, оживился и дал захватить себя расположению, которое его окружало.

Однако при первой возможности, встретив Грегора из Санока, он почувствовал необходимость объяснить ему перемену.

– Дорогой магистр, – сказал он мягко, – не осуждайте вы меня. Я подчинился, правда, мы идём в Венгрию, но всё может обернуться иначе. Жениться мне нет необходимости и до короны ещё далеко!

Грегор ничего не сказал, только поняли друг друга взглядом.

Отправиться в путешествие, в котором должны были сопутствовать первейшие из панов шляхты польской, несмотря на поспешность, не могли так скоро, как желали. Каждый из панов, из Тенчина, из Конецполя, из Щекоцин брал с собой значительный отряд, кареты и челядь, много военного снаряжения, а в конце конце и без денег двинуться не мог. Все разбежались по домам собираться, стягивать, укладывать всё, что собирались взять с собой.

Королева настаивала, чтобы свита её сына была по возможности более великолепной и дала понять венграм о польских богатствах и силе. Она сама с епископом и королём подбирала особ, которые должны были ехать в Венгрию. В первое время для авторитета, для переговоров, для обеспечения епископ Збигнев был необходим.

Сам он согласился на то, чтобы отправить короля в Буду, тем более, что и он, и королева, хоть скрывали это, хорошо знали, что королева Эльза не хотела знать навязанного ей мужа, и только силой выбили от неё позволение на брак, с условием, если у неё не будет сына.

Не было сомнения, что, родив его, она тем паче будет противиться выйти замуж.

Епископа должны были сопровождать Краковский декан Ласоцкий и подканцлер Пётр из Шчекоцин. Ян из Тенчина, воевода Краковский, Предпор из Конецполя, каштелян, Винсентий из Самотул, Хинча из Рогова, Николай из Бжезия, маршалек, Лукаш из Горки были назначены в серьёзный кортеж, не считая молодёжи первейших домов, старейших родов.

Венгры торопили с отъездом, справедливо опасаясь, как бы предприимчивая королева не приобрела себе приятелей, не затруднила королю захват власти.

Тем временем поспешности помешала упрямая зима, а скорее слишком медленно наступающая весна, которая то заявляла о себе, то давала зиме победить. Воды широко разливались, а лёд стоял ещё и держался. После оттепели и дождей схватывали сильные морозы. Путешествие, особенно к Венгрии, в гористой и изрезанной ручьями и реками местности, становилось опасным.

Нужно было ждать, а в это время суеверий, когда всё считали знаком неба и предостережением, запоздавшая весна была словно знамением, что король ехать не должен.

Таких плохих знамений насчитали позже очень много.

На самом деле предостережений для путешествия становилось больше. Из Литвы пришла весть об убийстве великого князя Сигизмунда, которого в Вильне нужно было заменить новым великорядцем, а лагеря двух врагов делили страну на непримиримые лагеря, вступающие в противоборство.

Королева Сонька, всегда помнившая об обеспечении сыновьям судьбы, тут же надумала устранить два лагеря и выслать туда Казимира, который бы правил Литвой от имени брата. В первые минуты она об этом не говорила, но, имея в Литве приятелей и связи, зная её хорошо, она тайно отправила своих людей, чтобы подговаривали Литву вызвать Казимира.

Поскольку почти в то время Мазовецкий князь напал на ранее приобретённый Дрогичин, и оба этих дела требовали пристального внимания, король поначалу пробовал с их помощью избавиться от Венгрии.

Но королева ему не дала даже говорить об этом. Всё было готово, паны, которые должны были сопровождать, понесли значительные убытки, об экспедиции было объявлено, отступать не годилось. Людей, что могли заменить короля, было достаточно.

Казалось, всё приходит в помощь Владиславу, чтобы освободить его от короны, но слишком поздно.

Из Венгрии прибыл гонец, объявляя о том, что королева в Коморне, окружённая австрийскими советниками, с Цели и Гару, послов венгров, которых отправили к ней из Кракова с объявлением о Владиславе, она приказала заключить в тюрьму. Это было объявлением войны.

Следующие за венгерскими послами к Эльзе поляки: Судзивой Остророг и Ян из Конецполя, узнав, что случилось с теми, предусмотрительно свернули с дороги, ничего не сделав.