Читаем Стременчик полностью

Никто также не мог помешать королеве стараться о выборе Владислава, а если бы даже явно сопротивлялись, она имела тысячи средств для тайной работы. Люди, деньги, письма, обещания, всё теперь плыло в Венгрию.

Королева-мать, по-женски видя единственную помеху во вдове Альбрехта, готова была женить на ней самой Владислава, вместо её дочки.

Эльзе было тридцать лет, королю вдвое меньше, но если брак с Барбарой она признала возможным, почему после внучки её дочка не могла быть в свою очередь сосватана?

Всё это лихорадочно, поспешно обсуждали, а для Соньки не было жертвы, на которую бы она ради короны не отважилась.

Никто не смел ей противоречить, молчали. Также значительная часть панов, подхваченная этим течением, была слепа к последствиям.

Молодой король, лишь бы мог идти воевать, готов был всем пожертвовать. Он, его двор, множество льстецов целыми днями мысленно вооружались, пробовали оружие, разговаривали о турках и их способе вести войну.

Как раз их посольство направлялось к Кракову…

Для епископа этот период был труден, потому что как церковник он всякому союзу с неверными был против, а как руководитель народных дел в душе находил его, может, более полезным, чем впутываться в большую и грозную войну.

Но тут обязанности по отношению к угрозе христианства брали верх над интересами Польши. Папа, Палеолог, Италия, славянские порабощённые люди взывали о спасении. Епископ Збигнев должен был умолкнуть. Готовилась священная война, новый крестовый поход.

С великим нетерпением ждали вестей из Буды, не отправляя турецких послов и задерживая их с ответом.

Невольный свидетель этой суеты, среди которой никому нельзя было показать себя равнодушным, Грегор из Санока остался скорее зрителем, чем деятельным соучастником в работах, к которым не чувствовал призвания.

Энтузиазм, с которым Владислав уже собирался в Венгрию, в надежде на войну, наконец начинал тревожить заботливую о нём мать. Холод Грегора, его рассудительность во всём казались ей более подходящими как раз у бока молодого фанатика. Поэтому уже заранее было решено, что магистр, как капеллан и исповедник, поедет с Владиславом в Венгрию.

Ещё известие об элекции не дошло до Кракова, когда с грустным предчувствием в душе пошёл Грегор навесть Бальцеров.

Дело о монете было счастливо сглажено уступками. Хоч, сделав себе у мещан популярность, надеялся занять место в ратуше. Бальцеры были спокойны. Там жизнь текла однообразно, иногда только визиты Грегора доставляли Фрончковой удовольствие. Она гневалась на приятеля молодости, что недостаточно часто к ним заходил, но королевский товарищ не располагал своим временем.

Не нравилось ей и то, что раньше весёлый певец, был всё более грустным и погружённым в себя. Не мог он жаловаться на свою судьбу, осыпали его милостями, всего было вдосталь, и однако всё более чёрная грусть рисовалась на увядшем лице.

На вопрос Фрончковой, которая обычно начинала с того, что спрашивала об этой грусти, магистр отвечал теперь как всегда:

– Видите, госпожа моя, когда кто сойдёт с дороги, для которой был рождён и предназначен, конец всегда такой. Он недоволен людьми, а люди недовольны им.

– О какой же это дороге вы говорите? – спросила Фрончкова.

– Для двора и его неразберихи я не был создан, а для книг, бумаги и спокойной кельи, – говорил Грегор. – Между тем всё объявляет, что из этого кипятка не сумею выбраться, а если Владислав будет избран королём, и я должен буду ехать с ним в чужой край, в лагерь, на войну…

Фрончкова вздохнула.

– Может, его не выберут.

– Он в самом деле будет выбран, – прервал Грегор, – уже оттого, что королева там имеет и большими обещаниями сплочает приятелей, уже оттого, что это для них выгодно, а в конце концов, оттого, что мне немила…

Таким образом, придётся бросить дорогой Краков, вернёмся ли в который, один Бог знает; а что нас там ждёт!!

У Фрончковой также на глазах были слёзы.

– Освободитесь от этого двора, – шепнула она.

– Совесть не позволяет, – произнёс Грегор, – я многим обязан королеве, а она там меня хочет видеть. Чувствую, что буду помощью неопытному государю… поэтому должен идти.

– Короля ещё не выбрали?

– В Буде проходят совещания, но в любую минуту прискачет гонец, несущий корону.

Магистр не ошибся. Возвращаясь в замок, он встретил по дороге придворного королевы, который, опережая Венгрию, на взмыленном коне, вошёл в ворота с желанной вестью.

– Владислава в Буде выбрали королём Венгрии. Он должен жениться на вдове Альберехта.

<p>III</p>

Весело, громко отмечали праздник Рождества Христова в Кракове. Королева Сонька помолодела. Казалось, всё закончилось счастливо.

Ожидали только торжественного посольства из Буды. Вдова Альбрехта согласилась, по крайней мере на первый взгляд, выйти замуж за Владислава.

Знали о ней, что была тридцатилетней женщиной, но королева утверждала, что подтверждали те, которые её раньше видели, что дочка императрицы Барбары была ещё привлекательной и красивой, а прежде всего очарованием речи и глаз, обхождением с людьми умеющая привлекать их на свою сторону.

Перейти на страницу:

Все книги серии История Польши

Древнее сказание
Древнее сказание

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Классическая проза
Старое предание. Роман из жизни IX века
Старое предание. Роман из жизни IX века

Предлагаемый вашему вниманию роман «Старое предание (Роман из жизни IX века)», был написан классиком польской литературы Юзефом Игнацием Крашевским в 1876 году.В романе описываются события из жизни польских славян в IX веке. Канвой сюжета для «Старого предания» послужила легенда о Пясте и Попеле, гласящая о том, как, как жестокий князь Попель, притеснявший своих подданных, был съеден мышами и как поляне вместо него избрали на вече своим князем бедного колёсника Пяста.Крашевский был не только писателем, но и историком, поэтому в романе подробнейшим образом описаны жизнь полян, их обычаи, нравы, домашняя утварь и костюмы. В романе есть увлекательная любовная линия, очень оживляющая сюжет:Герою романа, молодому и богатому кмету Доману с первого взгляда запала в душу красавица Дива. Но она отказалась выйти за него замуж, т.к. с детства знала, что её предназначение — быть жрицей в храме богини Нии на острове Ледница. Доман не принял её отказа и на Ивана Купала похитил Диву. Дива, защищаясь, ранила Домана и скрылась на Леднице.Но судьба всё равно свела их….По сюжету этого романа польский режиссёр Ежи Гофман поставил фильм «Когда солнце было богом».

Елизавета Моисеевна Рифтина , Иван Константинович Горский , Кинга Эмильевна Сенкевич , Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Классическая проза
С престола в монастырь (Любони)
С престола в монастырь (Любони)

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский , Юзеф Игнацы Крашевский

Проза / Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза