Стременчик

Никто также не мог помешать королеве стараться о выборе Владислава, а если бы даже явно сопротивлялись, она имела тысячи средств для тайной работы. Люди, деньги, письма, обещания, всё теперь плыло в Венгрию.

Королева-мать, по-женски видя единственную помеху во вдове Альбрехта, готова была женить на ней самой Владислава, вместо её дочки.

Эльзе было тридцать лет, королю вдвое меньше, но если брак с Барбарой она признала возможным, почему после внучки её дочка не могла быть в свою очередь сосватана?

Всё это лихорадочно, поспешно обсуждали, а для Соньки не было жертвы, на которую бы она ради короны не отважилась.

Никто не смел ей противоречить, молчали. Также значительная часть панов, подхваченная этим течением, была слепа к последствиям.

Молодой король, лишь бы мог идти воевать, готов был всем пожертвовать. Он, его двор, множество льстецов целыми днями мысленно вооружались, пробовали оружие, разговаривали о турках и их способе вести войну.

Как раз их посольство направлялось к Кракову…

Для епископа этот период был труден, потому что как церковник он всякому союзу с неверными был против, а как руководитель народных дел в душе находил его, может, более полезным, чем впутываться в большую и грозную войну.

Но тут обязанности по отношению к угрозе христианства брали верх над интересами Польши. Папа, Палеолог, Италия, славянские порабощённые люди взывали о спасении. Епископ Збигнев должен был умолкнуть. Готовилась священная война, новый крестовый поход.

С великим нетерпением ждали вестей из Буды, не отправляя турецких послов и задерживая их с ответом.

Невольный свидетель этой суеты, среди которой никому нельзя было показать себя равнодушным, Грегор из Санока остался скорее зрителем, чем деятельным соучастником в работах, к которым не чувствовал призвания.

Энтузиазм, с которым Владислав уже собирался в Венгрию, в надежде на войну, наконец начинал тревожить заботливую о нём мать. Холод Грегора, его рассудительность во всём казались ей более подходящими как раз у бока молодого фанатика. Поэтому уже заранее было решено, что магистр, как капеллан и исповедник, поедет с Владиславом в Венгрию.

Ещё известие об элекции не дошло до Кракова, когда с грустным предчувствием в душе пошёл Грегор навесть Бальцеров.

Дело о монете было счастливо сглажено уступками. Хоч, сделав себе у мещан популярность, надеялся занять место в ратуше. Бальцеры были спокойны. Там жизнь текла однообразно, иногда только визиты Грегора доставляли Фрончковой удовольствие. Она гневалась на приятеля молодости, что недостаточно часто к ним заходил, но королевский товарищ не располагал своим временем.

Не нравилось ей и то, что раньше весёлый певец, был всё более грустным и погружённым в себя. Не мог он жаловаться на свою судьбу, осыпали его милостями, всего было вдосталь, и однако всё более чёрная грусть рисовалась на увядшем лице.

На вопрос Фрончковой, которая обычно начинала с того, что спрашивала об этой грусти, магистр отвечал теперь как всегда:

– Видите, госпожа моя, когда кто сойдёт с дороги, для которой был рождён и предназначен, конец всегда такой. Он недоволен людьми, а люди недовольны им.

– О какой же это дороге вы говорите? – спросила Фрончкова.

– Для двора и его неразберихи я не был создан, а для книг, бумаги и спокойной кельи, – говорил Грегор. – Между тем всё объявляет, что из этого кипятка не сумею выбраться, а если Владислав будет избран королём, и я должен буду ехать с ним в чужой край, в лагерь, на войну…

Фрончкова вздохнула.

– Может, его не выберут.

– Он в самом деле будет выбран, – прервал Грегор, – уже оттого, что королева там имеет и большими обещаниями сплочает приятелей, уже оттого, что это для них выгодно, а в конце концов, оттого, что мне немила…

Таким образом, придётся бросить дорогой Краков, вернёмся ли в который, один Бог знает; а что нас там ждёт!!

У Фрончковой также на глазах были слёзы.

– Освободитесь от этого двора, – шепнула она.

– Совесть не позволяет, – произнёс Грегор, – я многим обязан королеве, а она там меня хочет видеть. Чувствую, что буду помощью неопытному государю… поэтому должен идти.

– Короля ещё не выбрали?

– В Буде проходят совещания, но в любую минуту прискачет гонец, несущий корону.

Магистр не ошибся. Возвращаясь в замок, он встретил по дороге придворного королевы, который, опережая Венгрию, на взмыленном коне, вошёл в ворота с желанной вестью.

– Владислава в Буде выбрали королём Венгрии. Он должен жениться на вдове Альберехта.

III

Весело, громко отмечали праздник Рождества Христова в Кракове. Королева Сонька помолодела. Казалось, всё закончилось счастливо.

Ожидали только торжественного посольства из Буды. Вдова Альбрехта согласилась, по крайней мере на первый взгляд, выйти замуж за Владислава.

Знали о ней, что была тридцатилетней женщиной, но королева утверждала, что подтверждали те, которые её раньше видели, что дочка императрицы Барбары была ещё привлекательной и красивой, а прежде всего очарованием речи и глаз, обхождением с людьми умеющая привлекать их на свою сторону.