Читаем Стременчик полностью

Тут даже королева заколебалась… Казимир был готов, Владислав рвался, но его решительно не пускали, паны Совета не хотели даже позволить ехать королевичу. Только командиры того отряда, который был предназначен для Чехии, хотели иметь своего избранного короля в качестве знамени.

Не было ни малейшего сомнения, что дойдёт до битвы.

Можно ли было подвергнуть подростка её неопределённому жребию?

Были дни, когда королева становилась матерью, прижимала Казимира к груди и отдать его не хотела. Приходили потом иные дни, когда блеск короны делал её бесчувственной и ослеплял, готова была отпустить сына.

В конце концов мать победила королеву и Казимир в Чехию не пошёл…

Вместо него кипящий желанием боя Владислав, когда уже достиг совершеннолетия, хотел сам идти воевать. Все были единодушно против…

В Краковском замке было беспокойство и ожидание, когда по прошествии нескольких месяцев Грегор из Санока однажды увидел совершенно незнакомого ему человека, входящего в его каморку, в которой он работал над любимым поэтом.

Был это мужчина лет уже сорока с небольшим, делая вывод из фигуры, придворный и человек достойный. Скромная одежда была со вкусом и некоторой изысканностью подобрана к лицу и фигуре. Совсем незнакомое лицо, голос, когда заговорил, так же ни о чём ему не напоминающий, первое приветствие сделали холодным. Незнакомец не говорил своего имени и дивно улыбался.

– Магистр Грегор, – сказал он ему, – помните ли ещё молодые ваши годы и путешествие в Германию? Ведь я не ошибаюсь, вы много путешествовали?

– Да, – ответил Грегор, которому было приятно воспоминание о молодых годах, – я странствовал как один из вагантов, per pedes apostolorum.

– Значит, вы вспомните, может, ваше пребывание в Гедельберге? – добавил незнакомец.

Магистр с великим вниманием посмотрел на говорившего.

– Лауен? – воскликнул он, подавая руку. – Не правда ли?

Незнакомец вытянул к нему обе руки.

– Да, Лауен, – сказал он с некоторым волнением. – Вы сразу меня не узнали, да и я, если бы не знал, кто передо мной, не отгадал бы в серьёзном духовном муже того весёлого юношу, который таким чудесным голосом песни студентов пел.

– Прошли эти времена! – вздохнул магистр. – Песни забылись, печаль охватила душу.

Они сидели рядом.

– Но откуда вы здесь? – спросил хозяин. – Вижу, вы остались жить в миру. Что вас сюда в Польшу пригнало?

Этот вопрос, казалось, немного обеспокоил гостя, хотя должен был быть к нему приготовленным.

– Я… по дороге в Силезию, куда меня вызывают мои фамильные дела. Там у моей матери есть собственность. Я узнал о вас в Кракове и специально задержался, чтобы вспомнить с вами старые добрые времена.

– Какую профессию вы себе выбрали? – вставил Грегор.

– Я служил при дворе императора Сигизмунда, – говорил Лауен, а теперь числюсь уже только в свите короля Альбрехта, хотя никаких обязанностей не выполняю.

Говоря это, он немного опускал глаза и краснел, покручивал усы, говорил как-то робко.

– Мне говорили, – прибавил он, – что вы занимаете достойное положение при молодом короле. До этой поры, по правде говоря, вы уже должны были бы добиться очень высокой должности.

– Не желаю её!! – живо прервал Грегор. – Верьте мне, что покой и работу над книгами я ставлю превыше всего.

Меня вынудили быть на службе у молодого короля, но эта служба неопределённая, нетяжёлая и едва заслуживает это название. Тем лучше.

– Ваш король молоденький, ему нужен совет более опытных мужей, – сказал Лауен.

Это замечание Грегор сбыл молчанием, занявшись хлебосольным приёмом старого знакомого.

Лауен, бедный коллега шляхетского происхождения, в то время готовился к духовному сану. Их сближали некоторая симпатия и сходство характеров. Оба любили поэзию и песни.

Грегор начал содержательно рассказывать о своём возвращении на родину и о том, что с ним там случилось. Старые приятели смотрели друг на друга, говорили и, наверное, находили в себе большую перемену. Время от времени кто-нибудь из них ударял по старой весёлой ноте, улыбались и затем оба становились серьёзными.

– Правда ли, – после долгой паузы сказал Лауен, – что ваш младший королевич выбирается в Чехию против Альбрехта?

– Его выбрали, – сказал Грегор, – а короны не отталкивают.

– Да, но её вам с кровью придётся завоёвывать.

– Кажется, что к этому готовятся, – ответствовал магистр, – но меня об этих делах не спрашивайте, ибо я питаю отвращение к ним, и не хочу в них вмешиваться.

– Однако каждый день они, должно быть, бьются о ваши уши? – спросил Лауен.

– Да, в одно ухо влетает, из другого вылетает, чтобы мне голову не занимали, – молвил Грегор.

Лауен, казалось, раздумывает, и сказал через минуту:

– Меня они живее интересуют, потому что с наукой и книжками я порвал, и стал бездельником, а всё-таки зять Сигизмунда – мой господин. Альбрехт – муж благородный, вы имели бы в нём хорошего союзника, а делаете его врагом себе. Это человек сильной воли, проверенный и деятельный, нелегко его переварите, а от Чехии он не откажется.

Перейти на страницу:

Все книги серии История Польши

Древнее сказание
Древнее сказание

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Классическая проза
Старое предание. Роман из жизни IX века
Старое предание. Роман из жизни IX века

Предлагаемый вашему вниманию роман «Старое предание (Роман из жизни IX века)», был написан классиком польской литературы Юзефом Игнацием Крашевским в 1876 году.В романе описываются события из жизни польских славян в IX веке. Канвой сюжета для «Старого предания» послужила легенда о Пясте и Попеле, гласящая о том, как, как жестокий князь Попель, притеснявший своих подданных, был съеден мышами и как поляне вместо него избрали на вече своим князем бедного колёсника Пяста.Крашевский был не только писателем, но и историком, поэтому в романе подробнейшим образом описаны жизнь полян, их обычаи, нравы, домашняя утварь и костюмы. В романе есть увлекательная любовная линия, очень оживляющая сюжет:Герою романа, молодому и богатому кмету Доману с первого взгляда запала в душу красавица Дива. Но она отказалась выйти за него замуж, т.к. с детства знала, что её предназначение — быть жрицей в храме богини Нии на острове Ледница. Доман не принял её отказа и на Ивана Купала похитил Диву. Дива, защищаясь, ранила Домана и скрылась на Леднице.Но судьба всё равно свела их….По сюжету этого романа польский режиссёр Ежи Гофман поставил фильм «Когда солнце было богом».

Елизавета Моисеевна Рифтина , Иван Константинович Горский , Кинга Эмильевна Сенкевич , Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Классическая проза
С престола в монастырь (Любони)
С престола в монастырь (Любони)

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский , Юзеф Игнацы Крашевский

Проза / Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза