Стременчик

Первое впечатление от этой новости, которую Грегор назвал хорошей, произвело на епископа впечатление сильного беспокойства, почти тревоги.

Он медленно заломил руки и его губы дивно выпячились.

– О! – воскликнул он. – Эта женщина и материнское нетерпение, что, желая добра детям, может, готовит им мученичество! Это дело королевы! Не сомневаюсь!

И будто бы он не обращал внимания на то, что говорил с близким слугой королевы, он добавил с горечью:

– Не может отдохнуть, не хочет ждать наша пани… и готовит нам и детям заботы и непосильное бремя… так же готовила этот безумный брак с Барбарой несовершеннолетнего юноши, которому милостивый Бог помешал, теперь войну нам объявит из-за короны, которой Казимир не приобретёт.

Что тут делать с этой материнской заботой!

Грегор молчал.

– Чехи! Чехи! – говорил дальше епископ. – Зараза! Гусизм! Ересь! В нашей стране уже есть симптомы этой болезни, которой я предпочёл бы моровую эпидемию. Чехи!

Епископ нахмурился.

– Говорят, – отозвался Грегор, – что значительная часть народа за нашего королевича.

– Но нам нужно прежде всего дома завоёвывать мир и силу. Что говорить о завоеваниях за границей? За спиной у нас увеличатся Спытки, Дерславы и Збенские.

Он быстро поглядел на Грегора.

– И вы, что умеете ценить мир, вы, что знаете, сколько он стоит для подъёма народа, для его просвящения, обогощения, вы говорите, что это не плохая новость?

– Я говорил, что не хочу выдавать об этом суждение, – прервал Грегор, – королева радуется.

– Она женщина, – вздохнул епископ, – видит только блеск корон, а их тяжесть не чувствует. Ребёнку на голову этот огненный обруч!..

Он заломил руки.

Они вместе вошли в епископский дом, через минуту Збышек успокоился.

– Пойду с вами в замок, – сказал он Грегору, – позвольте мне только опуститься на короткую молитву и воззвать к Святому Духу.

Епископ исчез, а Грегор остался с его капелланом и молодым писарем Длугошем, в глазах которого сверкала смекалка, хотя при епископе он стоял покорный и молчаливый вдалеке.

Говорили о путешествии, о покушении на жизнь пастыря, о смерти Спытка, которая чудесно избавляла от опасного неприятеля, когда вернулся епископ и тут же объявил о гоготовности следовать к королеве.

Сонька ожидала епископа, которого уважала, но ещё больше боялась, заранее делая радостное лицо, хоть была неспокойной, что её предприятие будет плохо принято и оценено.

Поэтому, может, всё готовилось в такой тайне, и епископ узнал о выборе Казимира, когда уже послы собирались из Праги в Краков.

Из серьёзно нахмуренного лица входящего королева прочитала мысль Збигнева. Рядом с ней стоял тринадцатилетний Казимир, задумчивый не по своему возрасту и невесёлый, которому Сонька приказала целовать руку епископа.

– Вот будущий чешский король! – сказала она прямо, избегая долгих объяснений и зная, что Олесницкий был предупреждён.

– Дай Бог, чтобы им был! – вздохнул епископ. – Но выбор это ещё ничего… даже коронация ничто, нужно оружием добиваться царствования, а мы…

– Мы располагаем, – прервала королева, – двадцатитысячной армией, которая пойдёт с ним – она указала на сына – в Прагу, на поле боя… и выбьет ему корону. У нас есть, – повторила она, – командиры, люди… и деньги… всё!

Епископ стоял и вовсе не казался этим убеждённым.

– Война с Альбрехтом не будет ни лёгкой, – сказал он, – ни короткой. Не даст он нам спокойствия.

– Он будет занят в Венгрии, – быстро добавила королева, – там ему турки угрожают, он должен защищаться.

– А мы будем пользоваться его войной с врагом христианства? – спросил епископ. – Что же на это скажут император и Палеолог, и христианские государства?

– Однако же нам приносят эту корону, мы не шли за ней, – сказала королева всё живей.

Епископ поглядел и этот взгляд вызвал на лице королевы румянец стыда, потому что она знала, что Збигнев догадался о её усилиях и стараниях, он был в них уверен.

Сонька медленно сложила перед ним руки.

– Опекун моих детей, благодетель, – шепнула она, – не отталкивайте ради этого мальчика то, что ему Бог даёт.

Это само навязывается. Его хотят чехи… требуют… просят…

Уже не сопротивляясь, епископ принял физиономию человека, который делается маленьким, чтобы сбросить с себя большое бремя.

– Не мне надлежит решать об этом, – сказал он, – я один из совета, но не весь совет короля, пусть другие паны вынесут своё решение, хотят ли войны, потому что этот выбор ничего другого не значит, чем долгая и упорная война.

Для королевы это было обнадёживающим, потому что хоть хорошо знала власть и большой приоритет епископа в Совете, но заранее уже старалась привлечь на свою сторону других панов.

Когда для неё дело шло об интересе детей, королева Сонька с женским умением вытворяла чудеса. Она умела одних приобрести обещаниями и подарками, других – милостью и улыбкой, иных – доверием, им оказанным.

Значительнейшая часть воевод и каштелян, заседающих в Совете, которая имела у епископа уважение и благосклонность, была заранее получена.