Страж её сердца

– Так, – он прочистил горло, – ну все, Марго. Мы отправляемся и вернемся к ночи. Будьте осторожны, если что, уходите из дома. Хотя, думается, никто вас не навестит.

Он взял за руку Тиба, поднял его чемоданчик и оглянулся на двуликую.

– Подойди ближе. Портальный артефакт захватывает тех, кто находится в радиусе не более шага.

Девушка молча подошла и стала рядом, задев его тяжелой юбкой. А потом подобрала рукой подол так, как будто боялась запачкать ее о сапог приора.

– А мы что, полетим? – подал голос Тиберик.

– Полетим, да, – пришлось поставить чемоданчик на пол, чтобы достать артефакт.

Прикинув мысленно расположение школы, Мариус покрутил настройки, кивнул всем:

– Закройте глаза, чтобы не тошнило. Тиб, тебя это особенно касается. Марго, мы отправляемся.

И привычным уже движением вдавил кнопку, активируя портал.

…Он не предусмотрел только одно: ни Тиберик, ни Алайна раньше не путешествовали таким образом, и поэтому, когда эрифрейская мостовая резко ткнулась под ноги, Тиб попросту сел на попу, а девушка пошатнулась, так что пришлось ее придержать за локоть, чтоб не упала.

– Простите, – прошептала она, высвобождая руку, – простите меня…

– Прекрати постоянно извиняться, – рыкнул Мариус.

И когда его начало раздражать, что она его боится до дрожи в коленках? Глаза прячет, постоянно просит прощения, даже за то, в чем не виновата.

– П-простите, ниат…

Он отвернулся, поднял Тиба с земли и указал на начало широкой липовой аллеи:

– Нам туда, парень.

Закрытая школа Энгера Фирса располагалась в одном из тихих центральных кварталов Эрифреи. Это был трехэтажный особняк с яркой бордовой крышей, облицованный красным и серым гранитом. На территории располагался небольшой сад, где могли гулять воспитанники, и лужайка, где эти же воспитанники играли в мяч.

Сейчас вокруг было тихо и безлюдно, только дворник сметал мокрые листья с крыльца. Сад был наполнен влажным шелестом, пахло прелой листвой и грибами. В окна первого этажа были видны классные комнаты, и как раз мальчик в форме отвечал урок.

Уверенно шагая вперед, Мариус покосился на Тиба: глазенки малыша зажглись интересом, но он все равно крепко держался за руку сестры. Лицо Алайны было скрыто темной вуалью, но она шагала тоже довольно бодро. Понимала, что мальчику нужно получать образование. Да и к чему лишний риск, если еще какой крагх наведается?

– Тиберик, я хочу, чтобы ты старался, – сказал Мариус, – это важно, понимаешь? А если у тебя что-то не будет получаться, ты всегда сможешь спросить у старших товарищей. Ну или у меня, когда я буду тебя проведывать.

– А Алечка тоже будет?

– Тоже будет, – эхом откликнулся он, – куда ж мы ее денем.

Он оставил брата и сестру на площадке перед входом, а сам отправился в кабинет директора. Постучался и, услышав голос Энгера, вошел.

Фирс, всегда довольный жизнью весельчак, стоял у окна с миниатюрной чашечкой кофе. Он с ходу заявил:

– А я вас сразу заметил! Твои родственники, а?

– Нет.

Мариус всегда поражался тому, как некоторые люди могут настолько не меняться с годами. Фирс не менялся последние лет десять: совершенно лысый, в очках в толстой роговой оправе, с аккуратной темной бородкой. Сам кругленький, как шарик, но одетый настолько дорого и элегантно, что эта излишняя полнота кажется этакой эксцентричной деталью его облика. Энгер словно застыл во времени. Про себя Мариус точно знал, что жизнь его побила изрядно, оставив отметины в виде шрамов, ранней седины и чрезмерной язвительности.

– Тогда кто? – Фирс прищурился сквозь очки. – А впрочем, не важно. Ты малыша хочешь ко мне определить? Ну что же ты, дружище, не стой, присаживайся.

Мариус послушно опустился в огромное кожаное кресло.

Ему все нравилось в кабинете Энгера. Нравилось, что всегда тепло – Фирс не скупился на обогревающие кристаллы, нравилось, что в воздухе витают запахи кофе и ванили. Старинная мебель с резьбой, тяжелые бархатные портьеры цвета мха тоже нравились. В кабинете Энгера Фирса на Мариуса нисходили спокойствие и совершенно детская безмятежность – те чувства, которые должен ощущать человек в храме Пастыря. Но в храме Мариус постоянно задавался вопросами, на которые не имел ответов, и оттого чувствовал себя несчастным, а в кабинете Фирса просто радовался тому, что сам он – есть, и старый приятель Фирс тоже жив и здоров, и потому его неизменно охватывало легкое, искрящееся, такое мимолетное чувство счастья.

– Значит, ты привел мне ученика, – начал Энгер.

– Он сирота, его родителей убил крагх, – сказал Мариус, – ему пять с небольшим. Я знаю, что маловат еще, но он кажется мне смышленым. И… Энгер, не обижай его. Парню и без того досталось.

– А кто это с ним? Эта изящная ниата с вуалью?

– Сестра его.

Энгер еще раз посмотрел в окно, затем сказал:

– Хорошо, что ты начал забывать Ровену.

– Странные выводы, – Мариус усмехнулся, – это всего лишь сестра мальчика. Кстати, его зовут Тиберик Ритц.

– Никаких выводов, – Энгер энергично махнул рукой, – ты меня знаешь. Я просто радуюсь, что ты перестал себя казнить, что в твоей жизни появились новые люди.

– Я теперь приор Роутона.