Страж её сердца

Вспоминались по большей части ее ежедневные стенания по поводу того, что опять нечего надеть, и что жалованье стража слишком мало для человека, который каждый день рискует жизнью ради спокойствия земель Порядка. Покрасневшие от слез кошачьи глаза Ровены, прозрачные, зеленые. Она ведь искренне полагала, что отсутствие в гардеробе последней новинки сезона – трагедия. И по контрасту сразу же другие глаза – графитово-серые, но при этом очень чистые и какие-то светлые, что ли. Да, в глазах фье Ритц жили отблески того внутреннего огня, который заставлял ее, сдыхая от голода, от боли в изувеченном лице, от безысходности, растить сводного брата. Тиберик был обузой, да еще какой. Но за год он не умер, не заболел, и хотя и был худеньким, но отнюдь не выглядел изможденным, в отличие от сестры.

Впрочем, на пирожках Марго фье Ритц тоже слегка поправилась, даже грудь вернулась на то место, где ей полагается быть.

Тут Мариус рассердился. Мысли снова поворачивали не в ту сторону, куда было нужно. Нужно думать о том, что он планировал предать Магистра. А получалось про грудь под тонкой тканью сорочки.

Когда он подъехал к дому и бросил вожжи подбежавшему Эндрю, солнце скрылось за тяжелой дождевой тучей. Порыв ветра поднял полы форменного сюртука Надзора, похлопал по лицу холодными ладонями. Осень окончательно вступила в свои права, но, глядя на особняк, на седую черепицу, Мариус внезапно решил, что осень к лицу его старому дому, темнеющему этаким древним изваянием в объятиях раззолоченных яблонь.

Он поднялся по ступеням парадного крыльца и вошел в холл. А там его уже ждали – маленький Тиберик, приодетый по сезону, с добротным кожаным чемоданом, Марго с пакетом пирожков и двуликая в теплом платье в коричневую клетку.

– Ну, я вижу, Тиберик готов, – сказал Мариус, осмотрев собравшихся.

– Готов, – пискнул малыш. – Марго мне с собой пирожков собрала.

Мариус подошел к нему, взъерошил коротко остриженные русые волосики и в очередной раз подумал, как хорошо, что взял Тиба, что может о нем заботиться.

– Целуй Марго, и отправляемся.

Тиберика не нужно было просить дважды.

Пока нянечка и малыш расцеловывались, Мариус нащупал в кармане волчок артефакта, мельком подумал о том, что в Эрифрее будет теплее, потому что она на юге, а Роутон – почти самый север земель Порядка.

– Ниат Эльдор! – Сиплый голосок Алайны Ритц заставил вздрогнуть. – Пожалуйста, возьмите меня с собой.

Хмуро глянул в ее сторону. Девушка стояла, судорожно сжав на груди руки, и смотрела себе под ноги. Как всегда. Она почти никогда не смотрела в глаза, но внезапно сейчас это разозлило. Какого крагха? Разве он плохо с ней обращается? Разве хоть единожды наказал? Даже после того, как Алайна разукрасила физиономию сына полицмейстера синяками и ссадинами? Тогда, правда, он сам едва не добавил мерзавцу, но вовремя вспомнил, что не стоит сразу же ссориться со всеми важными людьми Роутона.

– Не возьмем, – резко бросил он.

И только тогда удостоился взгляда Алайны, рассерженного и в то же время опечаленного.

– Пожалуйста, ниат. – Теперь в ее голосе были слышны непролитые слезы. – Мне так важно знать, где и как будет жить Тиберик. Я буду держаться от вас подальше, чтобы…

– Не возьмем, если не наденешь шляпку с вуалью, – повторил Мариус, почему-то чувствуя себя последней сволочью.

Алайна недоверчиво посмотрела на него, пытаясь понять, шутит или нет.

– Что? – буркнул он. – Сходи за шляпкой, я подожду. У меня еще будут дела в Эрифрее, придется прогуляться по городу. Я же тебя одну не брошу, нет?

Личико Алайны подозрительно дрогнуло, а потом она бегом умчалась к себе.

– Алечка боится, что все будут на нее смотреть, – прокомментировал Тиб.

Марго же добавила сварливо:

– А вам, ниат, лишь бы над бедной девушкой поизмываться. Ей и без того досталось, бедняжке. И теперь ни семьи, ни мужа, ни детей.

– Причем тут муж и дети? – Мариус развел руками. – Марго, милая, ты вообще о чем?

– А притом, что кто ее возьмет, с этим уродливым синим пятном на полщеки?

– Ты смотришь на меня так, как будто я его ей сделал, – проворчал он. – На старого приора так надо было смотреть. Ну да, двуликих опечатывают так, чтоб это было сразу видно и чтобы ни у кого из жителей земель Порядка не возникало сомнений насчет того, с кем они имеют дело.

И снова – очень не вовремя – мысли о том, что Магистр наотрез отказался показать Око Порядка. А еще о том, что, возможно, это именно дневник Максимуса, замаранный в крови, лежал на его столе, и о том, что у самого Мариуса в бюро припрятан тот лист бумаги, который он подобрал в комнате Фредерика.

Он посмотрел на лестницу, по которой торопливо спускалась Алайна Ритц. Шляпка оказалась очень уместна: густая вуаль надежно скрывала верхнюю половину лица вместе с печатью. Только губы и узкий подбородок было видно.

Алайна молча подошла и стала рядом, а Мариус с удивлением отметил, что она выше, чем ему казалось. Макушкой до уха достает. И при этом такая тонкая и хрупкая, что, кажется, пальцем тронешь – зазвенит. А он ей на шею наступал…