Страж её сердца

Алька похолодела, когда взгляд полицмейстера прошелся по ней, по-хозяйски ощупывая. По шее, по груди и ниже.

– Насколько мне известно, вы уважаемый женатый человек. – Эльдор усмехнулся и взял столовые приборы. – Зачем вам это?

Полицмейстер хмыкнул:

– Затем же, зачем и вам, уважаемый приор Святого Надзора. Должность, знаете ли, волнительная. Иногда хочется расслабиться.

Эльдор приподнял бровь, и в его темных глазах появилось нечто новое, непонятное, но обжигающее, словно вулканическая лава.

– Я не привык делиться собственностью, – тяжело сказал он, – и не повторяю былых ошибок.

В это мгновение Алька, которая собирала со стола грязные тарелки, ощутила чужую, липкую и холодную ладонь под коленкой. Она даже не поверила собственным ощущениям – ну невозможно же, чтобы вот так, в присутствии хозяина дома, к ней запросто лезли под юбку.

Но именно так все и было. И судя по тому, что толстые руки полицмейстера лежали на столе, путешествие вверх по бедру совершала рука его отпрыска. Алька дернулась было, но тут же заслужила неодобрительный взгляд хозяина. Да, нужно было собрать тарелки, смятые салфетки… А мужские пальцы неспешно продолжали путь вверх, дошли до середины бедра и…

В глазах Альки потемнело.

Вот были бы живы родители, никогда ничего подобного не произошло бы.

И даже когда они жили с Тибериком, она приняла все меры, чтобы тоже… ничего такого. Потому что грязно, мерзко и противно. Ощущать себя даже не животным, просто вещью, которой хотят попользоваться, а потом выбросить, как вот эти мятые салфетки.

Когда жесткие пальцы сжали ее ягодицу, Альке вдруг стало совершенно все равно, что будет с ней дальше. Она резко повернулась и, глядя в усыпанную веснушками отвратительную рожу, обрушила на голову гостю все, что собрала на подносе.

Звон бьющейся посуды. Перекошенное лицо рыжего подонка. Время остановилось.

Ее окутала тишина, такая пронзительная, что было слышно, как звенела, прыгая на полу, серебряная ложечка. Алька зажмурилась в ожидании боли. Вот сейчас Эльдор активирует ошейник, сейчас…

Прогрохотал отодвигаемый стул.

А в следующее мгновение Альку словно подхватило темным вихрем, потащило куда-то вон из гостиной. Этот вихрь пах немножко спиртным, немножко кофе, деревом и старинными книгами. Она покорно повисла в железных руках приора. Пусть делает, что хочет. Все равно, давно уже все равно. Мимо смазанным пятном мелькнули стены коридора, с грохотом отворилась дверь, и Альку, словно тряпичную куклу, швырнули на пол. Она лишь успела сжаться в комок и закрыть руками голову, потому что понимала – сейчас ее будут бить. Сильно и безжалостно. Но страха не было, ни капельки. Может, если прибьет, так будет даже лучше? Тиберик поплачет и забудет ее. А приор мальчика не бросит.

– Сиди тут, – прорычал Эльдор.

Следом прогрохотала дверь и несколько раз провернулся ключ в замке. Ушел. И даже бить не стал. Алька медленно отняла руки от головы и осмотрелась. Выходит, он ее запер в собственном кабинете.

За окном стемнело. Потом где-то внизу часы пробили десять. Алька сидела на полу, облокотившись спиной о стену и подтянув к груди колени. В голове бестолково крутились мысли – о том, что наверняка после этого приор накажет и снова станет относиться к ней плохо. О том, что наверняка приору потребуется все его влияние, чтобы успокоить полицмейстера. Наконец, о том, что она могла бы и потерпеть. Кто она такая? Не человек. Выкупленная в рабство на пять лет двуликая. Двуликих много в городских борделях, им попросту больше некуда идти. Имущество отобрали, на работу, даже на мануфактуры, не берут. Если берут, то только мужчин. А тут подумаешь, всего-то за задницу ухватили, а она и рада посуду бить. Сервиз, между прочим, недешевый был.

Альку передернуло. Нет, все это неправильные мысли. Она выросла в хорошей семье и не позволит вот так с собой обходиться. Словно она какая-нибудь шлюха. Воспитание, благородство – оно ведь не зависит от того, есть печать Надзора или нет. Все это внутри и никому не отнять.

Но когда в замке снова провернулся ключ, она невольно сжалась. Чувствуя, как по шее стекает капля холодного пота, сидела и смотрела, как в кабинет нетвердой походкой заходит приор Эльдор. Был он мрачнее тучи.

Остановившись в двух шагах от сидящей на полу Альки, перекатываясь с носка на пятку, он спросил негромко:

– Ну и что это было, фье Ритц? Что, Алайна? Чем тебе не угодил сынок нашего полицмейстера?

Ей стало стыдно. Хотя по-хорошему стыдиться должна была вовсе не она.

– Он мне под юбку лез, – выдавила Алька и опустила глаза. Щеки стремительно налились жаром.

– Под юбку лез, – эхом повторил Эльдор. Говорил он негромко, но лучше бы кричал. От тихого, хриплого голоса становилось жутко.

– Ниат полицмейстер долго меня убеждал, чтобы я тебя им отдал… на недельку. Чтобы внушить, как следует вести себя двуликой.

Алька задохнулась. Ну вот и все. Воображение живо нарисовало картину того, что ее могло ждать в доме полицмейстера. Сама Алька опыта с мужчинами не имела, но примерно знала, чего ожидать. Руки похолодели и сильно затошнило.